Г.М. заговорил как-то отрывисто и бессвязно.
— Анонимные письма, — начал он. — Легко вычислить, но трудно доказать. Появится ли Вдова? Запертая комната; трудно вычислить; легко доказать… так я думал. Пора это отбросить, да, но следы! Я думал, что разгадаю загадку, но проблема была в другом. Я думал, что открыл нужную дверь не тем ключом. Возможно, я заблуждаюсь до сих пор. Но улики! А все из-за того, — добавил он, с силой ударяя себя по лысой голове фонариком и лупой, — что вчера ночью я оказался безмозглым болваном!
— Генри! — негромко позвал его Данверс.
— Что?
Букинист, который снял широкополую шляпу и теперь держал ее в руке, взъерошил пальцами седые волосы.
— Я часто гадаю — просто с точки зрения психологии, — почему вы никогда не отвечаете прямо на прямо поставленный вопрос. Вам так нравится сбивать окружающих с толку? — спросил он.
Г.М. зажмурился и вновь открыл глаза.
— Конечно! — ответил он на редкость откровенно для себя. — А кому бы такое не понравилось? Может, вам? Но я никогда не сбиваю людей с толку нарочно, сынок, если беседую с человеком, которому угрожает опасность.
— Опасность? А как же мисс Бейли?
— Сынок, — серьезно ответил Г.М., — девушке никакая опасность больше не грозит. Даже если шмякнуть в самый центр комнаты мешок, полный самых настоящих привидений и кипящий, словно чайник. Все кончено. Я гарантирую.
— Неужели? — удивился Данверс, но тут же поправился: — Я знаю, что вы человек пожилой. Вы так часто намекаете на свой почтенный возраст, что я просто не могу обойти данный факт вниманием. Но простите меня, если я скажу, что ваш ответ не кажется мне исчерпывающим.
— Ну и ладно! — рассеянно проворчал Г.М.
Он снова погрузился в свои мысли. Он блуждал по комнате, натыкаясь на стулья. На туалетном столике он нашел розовую расческу и уставился в зеркало с таким видом, словно решал, какую прическу соорудить на своей лысой голове. Потом поправил картину с подписью: «Любит — не любит» — и стал так напряженно рассматривать ее, словно перед ним было бесценное произведение искусства.
Наконец, вздохнув, он вернул Данверсу лупу, а Поппи — фонарик.
— Ладно! — порывисто повторил он. — Если вам кажется, что я предаюсь пустым фантазиям, я все объясню. Во-первых, — он кивнул на окно за прикроватным столиком, — вам следовало заметить (я не заметил в свое время), что… дверные рамы в доме давно рассохлись.
Хлопнула входная дверь. Послышались голоса. По коридору застучали шаги; дверь распахнулась, и на пороге показался Гордон Уэст. На лице у него застыло отчаянное выражение — он приготовился к самому худшему.
— О! — вскричал молодой человек, облегченно вздыхая. — Мы увидели в окне свет. Подумали, кто-то вошел в комнату…
— В то время как в ней, — ответил Г.М., — нет ни единой живой души, верно? Девица с вами?
Вслед за женихом в комнату вошла Джоан с небольшим кожаным чемоданом. Несмотря на легкую бледность, ясно было, что молодость и здоровье помогли ей пережить ужасное происшествие почти без последствий. Поставив на пол чемодан, она мимо Уэста прошла в комнату. Быстро огляделась.
— Погодите минуту, куколка моя. — Г.М. необычайно нежно для такого старого распутника удержал девушку за руки. — Я как раз уверял Рейфа Данверса в том… Вы знакомы с Рейфом?
Все закивали.
— Так вот, — продолжал Г.М., — я как раз уверял его в том, что вам не угрожает абсолютно никакая опасность, даже если вчера она здесь была. Вдова никогда больше не навестит вас. Можете спокойно спать в своей комнате.
— Сэр Генри, они подняли много шуму из ничего! — Джоан рассмеялась. — И все же мне кажется, — девушка задумалась, — что сегодня мне лучше спать наверху.
— Наверху, — угрюмо кивнул Уэст, — безусловно наверху.
— Милый, ты слышал, что сказал сэр Генри! Разве что, — Джоан обвела всех присутствующих веселым взглядом, — он начнет бродить под окнами спальни второго этажа, исполняя мне серенаду на гитаре.
— Ангелочек, — возразил Уэст, — когда я представляю рядом с тобой это чудовище, я готов исполнить серенаду на чем угодно — хоть на тромбоне или на большом барабане. Но я буду тебя караулить.
— Гордон! — воскликнула Джоан.
— О господи! — заворчал Г.М. — Хватит с меня телячьих нежностей! Всякий раз, как я вижу вас вместе, — с досадой пояснил он, — вы воркуете.
— Неправда! — возразила Джоан. — Единственный раз, когда вы нас застали за… в общем… это было за Пороховым складом в воскресенье.
— А вот и нет! — быстро поправил ее Г.М. — Я видел вас еще раньше, в субботу. В первый день, когда появился в Стоук-Друиде.
— В субботу? — удивился Уэст.
— Верно. Я обедал у полковника, а вы оба находились дома у Уэста. После обеда я попросил прощения на пару минут… в общем, не важно, а сам бегом побежал к вашему дому. Потому что, как я объяснял вам позже, мне надо было как можно скорее потолковать с вами.
Г.М. засопел, переводя взгляд с жениха на невесту.
— Вы оба сидели в кресле спиной к двери и не заметили, что к вам заглядывали двое. Вы их не видели. Я был первым. Не стал вламываться, чтобы не мешать вам. Я остановился, потому что услышал, как вы сказали пару таких странных вещей, что я поспешил назад к полковнику, чтобы все обдумать. Второй к вам наведалась девица Тайлер, так что не волнуйтесь. Она не столкнулась со мной по дороге; я играл в индейцев.
Джоан и Гордон переглянулись. Очевидно, обоих беспокоил один и тот же вопрос: о чем мы говорили? Вспыхнувшая Джоан явно расстроилась; ей захотелось как можно скорее сменить тему, и она поспешно подошла к Данверсу.
— Мистер Данверс! — Она с неподдельной теплотой пожала букинисту руку. — Как мило, что вы зашли! Почему вы не навещали нас раньше?
Данверс, безусловно удивленный и тронутый, потеребил кончик носа и отвел глаза в сторону.
— Спасибо, дорогая моя. Я не был уверен… в том, что буду желанным гостем. У одиноких людей, знаете ли, свои странности.
— Дядя Джордж, — сообщила Джоан, — прошел дальше по Главной улице; ищет, где можно купить табаку. А у нас еще один гость. Он по пути зашел повидаться с Марион, а потом проводил нас. — Джоан повернула голову. — Где же он?
Уэст широко улыбнулся.
— Джимми! — крикнул он в коридор. — Джимми!
На пороге замаячила высокая фигура преподобного Джеймса Кэдмена Хантера в сером твидовом костюме. Лишь пасторский воротничок выдавал его сан. Он был гладко выбрит, волосы тщательно причесаны и набриолинены. Под левой бровью у него красовался огромный синяк, от которого глаз почти заплыл. Левую щеку викария украшала ссадина, а челюсть слегка распухла. В руке он смущенно сжимал сырой бифштекс.
— Я прокрался, как Никодим в ночи, — улыбнулся он. — Хотя, конечно, меня трудно сравнивать с Никодимом… Мм… Сырое мясо я должен прикладывать к глазу. Мне дала его мисс Тайлер.
