– Но здесь только… Что это за карта? Дайте мне посмотреть! Наверное, эта карта досталась кому-нибудь во время игры. Я помню! Да, девятка пик! Кто-то ее вытянул. Вы ее тоже на нем нашли?
– Успокойтесь, мисс Бриксгем. Вы путаете. Ваш племянник Алан вытащил девятку треф; возможно, о ней вы и подумали. Спасибо, мадам. У меня все.
– И я могу идти?
– Да. И если вам не трудно, позовите сюда Гая. Нам нужно задать ему несколько весьма важных вопросов.
Насвистывая, Г. М. вернулся на свое насиженное место на кровати. Изабелла встала, но не сдвинулась с места. Невысказанное мучило ее, подобно физической боли. Она несколько раз облизнула губы, каждый раз пытаясь заговорить. Затем единым духом, так, будто это было признание, выпалила:
– Пожалуйста, выслушайте меня. Вы должны сказать мне! Я ответила на ваши вопросы, и теперь у меня есть право знать. – Она неожиданно указала подбородком на заржавленные стальные ставни на окнах. – Алан сказал… но я должна знать точно. Ставни надежно закрыты изнутри?
– Да, надежно. Более того, болты заржавели, и, чтобы открыть их, нужна ацетиленовая горелка. Мастерс, только не вздумай сказать: «Почему вам нужно это знать?» Вы свободны, мадам.
После ухода Изабеллы Г. М. достал табакерку и начал, наконец, набивать трубку. Во время этого занятия он насмешливо поглядывал на старшего инспектора.
– Ставни очень крепкие, Мастерс. Впору вспомнить старый-престарый кошмар всех старших инспекторов, чудище с тринадцатью хвостами. О-хо-хо. Сынок, у тебя когда-нибудь бывали кошмарные дела при невозможных обстоятельствах? Ну ладно, я совсем другое сейчас хотел обсудить. Помнишь, я упомянул в разговоре шкатулку Калиостро?
– Да, сэр.
– В комнате находится шкатулка, очень похожая на ту… Черт побери, Мастерс, не подпрыгивайте так! У меня и так нервы ни к черту. До того похожая, что обе они могли быть сделаны одним человеком. Может, и были сделаны.
– Но вы сказали, что в комнате нет ничего подозрительного! – почти завопил Мастерс.
Вздыхая, Г. М. снова встал и прошагал к туалетному столику в левом углу комнаты. Посмотрелся в засиженное мухами зеркало, потрогал мраморную столешницу и принялся за выдвижные ящики, двумя золочеными колонками возвышавшиеся по обеим сторонам зеркала. Он потянул на себя верхний правый ящик. Раздался громкий скрип, будто вытаскивали гвоздь из дерева, и ящик выдвинулся.
Тяжелая шкатулка из черненого серебра, девять-десять дюймов в длину, четыре-пять в ширину. Короткие гнутые ножки, из-за которых полная высота шкатулки составляла не меньше четырех дюймов. Когда Г. М. водрузил ее посередине стола, стало видно, что ее пузатые бока украшены чеканкой – аркадские фигурки танцуют под аккомпанемент свирелей. По верхнему краю шкатулки, через все четыре стенки, бежал выгравированный розеточный пояс, прерываясь лишь в одном месте, за полдюйма перед замочной скважиной; узор продолжался через полдюйма с другой стороны. Крышка была выполнена в виде четырех невысоких скатов, полностью покрытых розеточными узорами, за исключением ровного места, находящегося прямо над замочной скважиной. В замке торчал маленький ключ.
– Вот и она, – сказал Г. М. и вытащил ключ. – Она не заперта. Мастерс, откройте ее.
Мастерс потер подбородок.
– Но, сэр…
– Что, духу не хватает? Попробуйте вы, Терлейн. Шкатулка безопасна, даю вам слово. Хотите рискнуть?
Терлейн почувствовал, как в висках и горле забился пульс. Он вспомнил, как однажды в зоологической лаборатории кто-то предложил ему просунуть палку сквозь ячейки сетки, ограждавшей вольер, и загнать в коробку гремучую змею. Тогда у него было похожее чувство. Он хорошо знал, с какой скоростью прыгает гремучая змея, но не смог противостоять искушению – как и сейчас. Протянув руку, он осторожно коснулся указательным пальцем выступа над замочной скважиной, зацепил крышку и потянул вверх. Ничего не произошло. Он потянул сильнее. Ближний к нему край шкатулки оторвался от стола, а крышка так и не открылась.
– Осторожнее, черт возьми, – сказал Джордж.
Терлейн придержал шкатулку другой рукой и, не убирая пальца из-под выступа на крышке, снова потянул. Крышка немного подалась. Когда под ней образовалась щель достаточной ширины, он засунул под крышку большой палец и стал работать им как рычагом.
Что-то щелкнуло, и крышка резко откинулась.
Терлейн почувствовал, что вспотел от страха. Его дыхание стало частым и неглубоким. Но опять ничего не произошло, кроме того, что шкатулка выплюнула клуб пыли.
– Теперь понимаете, в чем тут трюк? – спросил Г. М. – Вы действовали совершенно так же, как действовала бы жертва, если бы шкатулка была снабжена устройством с ядовитой иглой. Крышка заедает потому, что она так сконструирована. Ее можно открыть, только если вы засунете большой палец под этот выступ. Когда крышка немного подается, вы проталкиваете палец дальше, и ноготь оказывается на одной линии с вот этим маленьким отверстием. Вы надавливаете сильнее; крышка распахивается. В этот момент из отверстия – видите, оно расположено в верхней половине той части замка, что вмонтирована в крышку, – выскакивает стальная игла длиной около одной восьмой дюйма, глубоко прокалывает вам палец под ногтем и исчезает до того, как крышка полностью откинется. Никаких следов.
Мастерс с шумом выдохнул. Терлейн, который еще не пришел в себя, тупо, не моргая, смотрел внутрь шкатулки. Изнутри она была обита выцветшим сукном, и в центре лежал большой медальон; больше ничего не было. Терлейн опустил шкатулку на стол.
– Да, неплохо. – Он старался говорить спокойным голосом. – Игла находит жертву, и – никаких следов. Но в данной шкатулке нет ничего подобного. Или, может быть, я просто не почувствовал…
– Ну, ну! Вы это бросьте! Со шкатулкой все в порядке; я сам ее проверил. В ней нет никаких игл с ядом и никогда не было. Зато в ней имеется кое-что другое: на крышке с внутренней стороны выбиты инициалы мастера, сделавшего ее. М. Л. Я кое-что знаю о мастерах того времени. Пришлось выяснить, когда разбирался со шкатулкой Калиостро. Одним из них был француз, делавший, кроме всего прочего, шкатулки и мебель. Никто о нем ничего не знает, кроме имени, которое он ставил на своих изделиях.
– И как его звали, сэр? – спросил Мастерс.
– Сынок, – сказал Г. М., – его звали Мартин Лонгваль. И сейчас в доме находится кое-кто, чьи первые два имени звучат в точности так же. Как вы думаете, не связывают ли того мастера и нашего друга Равеля родственные отношения?
Никто не успел дать ответ. Яростно хлопнула дверь. Голос, обратившийся к ним, выражал такой гнев, что даже Г. М. круто повернулся на звук.
– Какого черта! – крикнул Гай Бриксгем. – Что вы делаете с этой шкатулкой?
Глава 7
СНОВА ПИКОВЫЙ ТУЗ
Как стало понятно позже, Гаю хватило проницательности, чтобы по растерянному выражению по меньшей мере двух лиц понять, что ничего непоправимого пока что не произошло – что бы, по его мнению, ни являлось непоправимым. Но, несмотря на то что ему почти сразу удалось взять себя в руки, он был бледен и дрожал, как в лихорадке. Он, мягко ступая, пересек комнату, успев вынуть из кармана платок и отереть выступившие на верхней губе капли пота.
