– Согласен. Итак, насколько я понял, мистер Рэмпол, это вы первым обнаружили тело?
Короткие официальные вопросы следственной процедуры приводили Рэмпола в замешательство. Он не мог разговаривать естественно, ему казалось, что любое его слово может быть использовано против него. Правосудие! Как это огромно, как выводит из равновесия! Ему казалось, что он в чем-то виноват, он только не знал в чем.
– Да, я.
– В таком случае скажите мне, почему вы решили направиться прямо к колодцу, а не к воротам тюрьмы? У вас были основания предполагать, что там что-то произошло?
– Я... я, право, не знаю. Сам все время думаю об этом. Это было чисто машинально. Я читал этот дневник... историю легенды и все такое... и вот...
Он беспомощно развел руками.
– Понятно. И что же вы сделали потом?
– Ну, я был так потрясен, что сел наземь и сидел, ничего не предпринимая. А потом очнулся, вспомнил, где я нахожусь и что происходит, и позвал мистера Сондерса.
– А вы, мистер Сондерс?
– Что касается меня, сэр Бенджамен, – ответствовал пастор, подчеркивая всю важность титула своего собеседника, – я был почти у самых ворот тюрьмы, когда... э-э... услышал, что меня зовет мистер Рэмпол. Мне показалось несколько странным, что он побежал прямо к Ведьмину Логову, и я пытался указать ему на это, но в тот момент некогда было... особенно задумываться.
Он многозначительно нахмурился.
– Ясно. Когда вы обнаружили труп, мистер Рэмпол, он лежал у края колодца, непосредственно под самым балконом, верно?
– Да.
– В каком положении? Я имею в виду: на спине или лицом вниз?
Рэмпол с минуту подумал, закрыв глаза. Единственное, что ему припомнилось, это совершенно мокрое лицо.
– Мне кажется, он лежал на боку. Да-да, я уверен, на боку.
– На правом или на левом?
– Не знаю... стойте-ка, стойте! Да, вспомнил. На правом.
Доктор Фелл вдруг подался вперед, яростно ткнув палкой в стол.
– Вы уверены? – спросил он. – Вы точно помните, мой мальчик? Ведь так легко ошибиться.
Рэмпол решительно кивнул головой.
Да-да, вот он наклонился, ощупывает шею несчастного, чувствует, что она размозжена, а голова свободно лежит на правом плече. Он отчаянно затряс головой, стараясь прогнать эту ужасную картину.
– На правом, – ответил он. – Могу поклясться.
– Совершенно правильно, – подтвердил пастор, складывая вместе кончики пальцев обеих рук.
– Очень хорошо. Что же вы сделали дальше, мистер Рэмпол?
– Ну, в это время подошел мистер Сондерс, мы, в общем-то, не знали, что делать дальше. Единственное, о чем мы подумали, это – убрать тело, чтобы оно не мокло под дождем. Сначала мы собирались перенести его в коттедж, но потом передумали, не хотелось пугать миссис Фелл. Поэтому мы подняли его и отнесли в одно из помещений в тюрьме. Да, вот еще что. Мы нашли велосипедный фонарь, которым он пользовался для освещения. Я пробовал включить его, чтобы осветить дорогу, но он не действовал – разбился при падении.
– А где находился фонарь? У него в руке?
– Нет, он лежал на некотором расстоянии от тела. Такое впечатление, что его выбросили отдельно. Фонарь находился слишком далеко; не может быть, чтобы он держал его в руке.
Главный констебль барабанил пальцами по столу. Он все время смотрел на Рэмпола, повернув голову в его сторону, отчего морщины на шее стали походить на спираль.
– Это обстоятельство, – проговорил он, – может иметь решающее значение для того, чтобы при расследовании вынести решение, имеем ли мы дело с убийством, самоубийством или же это несчастный случай... Судя по тому, что говорит доктор Маркли, у мистера Старберта пробит череп либо в результате падения, либо как следствие удара, нанесенного, как принято выражаться, тупым предметом; шейные позвонки сломаны, на теле имеются и другие повреждения, являющиеся результатом падения с большой высоты. Однако этим можно заняться позднее. Что еще, мистер Рэмпол?
– Я оставался около него, пока мистер Сондерс ходил к доктору Феллу и ездил в Чаттерхэм за доктором Маркли. Я просто ждал, зажигая время от времени спички и... да нет, просто ждал.
Он вздрогнул.
– Благодарю вас. Мистер Сондерс?
– Я мало что могу добавить, сэр Бенджамен, – ответил Сондерс, пытаясь вспомнить мелкие детали. – Я поехал в Чаттерхэм, попросив предварительно доктора Фелла, чтобы он позвонил в Холл, вызвал Баджа и сообщил ему о том, что произошло...
– Экий болван! – возмущенно воскликнул доктор Фелл и, когда пастор обратил к нему недоумевающий и обиженный взгляд, добавил: – Это я о Бадже. Грош ему цена, когда возникает критическая ситуация. Он громко повторил то, что я ему сказал по телефону, и тут же раздался крик, полный отчаяния. Я это слышал. Мы хотели, чтобы кто-нибудь подготовил мисс Старберт и осторожно сообщил ей о случившемся, а вместо этого она все узнала сразу же.
– Как я уже говорил, сэр Бенджамен... вы совершенно правы, доктор, это крайне неприятное обстоятельство… как я уже говорил, – продолжал пастор с видом человека, который пытается угодить всем сразу, – я поехал за доктором Маркли, заскочив лишь на минуту домой, чтобы взять плащ, затем мы поехали назад, захватили по дороге доктора Фелла и все вместе отправились в тюрьму. Доктору Маркли было достаточно одного взгляда на Мартина, и он тут же объявил, что сделать ничего нельзя и нужно сообщить в полицию. Мы доставили... покойного в Холл на моей машине.
Он как будто собирался что-то добавить, но внезапно замолчал. Воцарилась напряженная тишина, словно каждый из них собирался что-то сказать и остановился на полуслове. Шеф местной полиции раскрыл огромный складной нож и принялся чинить карандаш; быстрые, мелкие движения ножа, врезающегося в дерево и грифель, показались такими громкими, что сэр Бенджамен резко выпрямился.
– Вы расспросили людей в Холле?
– Конечно, – ответил доктор Фелл. – Она держалась прекрасно. Мы получили ясный и четкий рассказ обо всем, что происходило в тот вечер в доме, и от нее, и от Баджа. Прислугу мы не беспокоили.
– Ну, ничего. Лучше я поговорю с ними сам. А как молодой Герберт? С ним вы беседовали?
– Нет, – ответил доктор, после небольшой паузы. – Вчера вечером, сразу после обеда, он, как сообщил нам Бадж, сложил в саквояж вещи и отбыл из Холла на мотоцикле. До сих пор не вернулся.
Сэр Бенджамен положил нож и карандаш на стол. Он выпрямился и внимательно посмотрел на доктора. Затем снял пенсне и протер стекла старым носовым платком; глаза его, которые прежде казались острыми и внимательными, вдруг приобрели беспомощное выражение.
– То, на что вы намекаете, – полнейший абсурд, – проговорил он наконец.
– Совершенно справедливо, – подтвердил пастор, глядя прямо перед собой.
