Они помолчали. Хедли тихо что-то проворчал и поднялся на ноги.
– Я знаю, – сказал доктор Фелл, – слабый человек, совершив такое ужасное преступление, сошел бы с ума. Но только так можно объяснить его бесчестный поступок и то, что он не имел бы спокойной жизни, если бы братья тоже выбрались из могил. Кроме того, почему Гримо, даже не избавившись от арестантской одежды, торопил Дреймена ехать от того места? Почему он шел на риск, не боялся, что его увидят на дороге, тогда как укрытие возле чумной могилы было наиболее надежным, ибо местные жители туда не сунутся? А потому, что могилы были очень мелкие. Если бы со временем братья, поняв, что их оставили умирать и освобождать их никто не придет, начали кричать и стучать, то Дреймен мог услышать крики и увидеть, что земля на могилах содрогается.
– Или не могла бы какая-нибудь свинья… – неуверенно заговорил Хедли. – Нет, мы сбились с пути. Все это – фантазия. Такого не может быть. Кроме того, они бы не выбрались из могил. Они умерли бы.
– Умерли бы? – безразлично переспросил доктор Фелл. – Вы забываете про лопату.
– Какую лопату?
– Ту, которую с перепугу забыл какой-то бедняга, который копал могилы. В тюрьме, даже в наихудшей, такой нерадивости никогда не простят и немедленно пошлют забрать лопату. Дружище, я вижу это дело со всеми подробностями, даже не имея доказательств. Вспомните, что говорил профессору Гримо тот сумасшедший Флей в ресторане «Уорвик»… Следовательно, за лопатой возвращаются несколько вооруженных опытных надзирателей. Они видят или слышат то, что мог увидеть или услышать Дреймен, и чего так боялся Гримо. Надзиратели не догадываются об обмане и действуют довольно гуманно: разбивают гробы и освобождают обоих почти потерявших сознание, но живых братьев.
– И не гонятся за Гримо? Почему же они не переворачивают всю Венгрию в поисках беглеца и…
– Гм… Да… Я тоже думал об этом. Администрация тюрьмы именно так и сделала бы, если бы не поняла, какая опасность ей угрожает. Что сказало бы начальство, узнав, что такое случилось в тюрьме? Так, может, лучше промолчать. Ведь держать в тюрьме под внимательным надзором двух братьев и молчать о третьем спокойнее.
– Это только предположение, – заметил Хедли после паузы. – Но я, если все это правда, скоро поверю в злых духов. Видит Бог, Гримо получил то, что заслужил. Однако найти его убийцу – наша обязанность. Если вся эта история…
– Конечно, это еще не вся история, даже если все в ней правда, а это, кстати, самое худшее. Вы вспомнили о злых духах. Мне кажется, злее духа, чем Гримо. нет, но этот икс, этот бестелесный человек, этот брат Анри… – Он махнул палкой. – Почему? Почему Пьер Флей боится его? То, что Гримо мог бояться своего врага, – понятно, но почему его боится даже союзник Флей? Почему боится опытный иллюзионист, если этот брат Анри – сумасшедший или не такой хитрый, как дьявол?
– Идите домой, если хотите, – проговорил Хедли, спрятав блокнот и застегнув пиджак. – Мы тут все закончили. А я поговорю с Флеем. Кем бы ни был этот брат, но Флей его знает и обязательно скажет. Я вам это обещаю. Осмотрю и комнату Дреймена, но многого я от этого не жду. Флей – ключ ко всей загадке. И он выведет нас на убийцу. Пойдемте?
До следующего утра они не знали, что Флей в то время был уже мертв. Его застрелили из того самого револьвера, что и Гримо. Хотя это и случилось на глазах у прохожих, убийцу никто не видел, и следов своих ног на снегу он не оставил.
УБИЙСТВО-КОЛДОВСТВО
На следующее утро, в десять часов утра, доктор Фелл застал своих гостей в дреме. Ремпол ночью спал очень мало. Когда они с Феллом возвратились домой, была уже половина второго ночи, но Дороти хотела знать все подробности, и Ремпол был совсем не прочь ими поделиться. Они запаслись сигаретами и пивом и пошли в свою комнату; там Дороти, словно Шерлок Холмс, сбросила с кушетки на пол подушки, уселась на них и с мудрым выражением на лице, держа в руке стакан пива, слушала, а ее муж ходил по комнате и рассказывал. Она с удовольствием слушала про мадам Дюмон и Дреймена, однако проявляла глубокую антипатию к Розетте. Даже когда Ремпол процитировал ей высказанный Розеттой в дискуссионном кружке девиз, с которым оба они, кстати, были согласны, своего мнения о ней Дороти не изменила.
– Запомни мои слова, – твердо сказала она, наставив на него сигарету, – эта блондинка с необыкновенным лицом замешана в деле. Она не искренна, Ремпол. Держу пари, из нее не получилось бы даже хорошей… э-э… куртизанки, если пользоваться ее терминами. Если бы я относилась к тебе так, как она относится к Бейду Менгену, и ты не заткнул бы мне рот платком, то я бы вообще с тобой не разговаривала. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Не стоит ее осуждать, – сказал Ремпол. – К тому же что плохого она сделала Менгену? Насколько мне известно, ничего. Да и не думаешь же ты серьезно, что она могла убить своего отца, если бы даже и не была в той комнате внизу?
– Конечно, нет! Она просто не могла надеть тот маскарадный костюм и обмануть мадам Дюмон, – согласилась Дороти, задумчиво глядя на мужа большими карими глазами. – Мадам Дюмон и мистер Дреймен, думаю, тоже не виноваты. А что касается Миллза… Миллз, кажется, довольно самоуверенный тип. Ты считаешь, он говорит правду?
– Да.
– У меня гениальная идея! – задумчиво проговорила она, поднося ко рту сигарету. – Тех двоих, кого я больше всех подозреваю, на кого легче всего было завести дело, вы не видели. Это – Петтис и Бернаби.
– Что?!
– Да. Но Петтис отпадает. Он очень невысокого роста, или не так? Доктор Фелл с его эрудицией, думаю, даже сказал бы – низкого. Я вот припомнила одну историю. Не помню уже, где ее прочитала, но она в той или иной форме встречается в нескольких средневековых рассказах. Помнишь? Высокий рыцарь в латах и с забралом приезжает на турнир и всех подряд побеждает. Тогда против него выступает сильнейший из рыцарей, внезапно бьет его прямо в забрало и сбивает с головы шлем. И тогда оказывается, что это – молодой красивый юноша, рост которого для панциря слишком мал…
– Милая, – посмотрев на нее, с чувством собственного достоинства сказал Ремпол, – это бессмыслица. Это самая бессмысленная идея, которая… Ты серьезно считаешь, что Петтис мог иметь фальшивую голову и накладные плечи?
– Ты слишком осторожничаешь, – сморщила нос Дороти. – По-моему, эта мысль заслуживает внимания. Подтверждения? Хорошо. Разве Миллз не говорит про блестящую голову и про то, что она была словно сделана из папье-маше? Что ты на это скажешь?
– Скажу, что это ужас. А более подходящей мысли у тебя нет?
– Есть, – ответила Дороти, но на этот раз, правда, уже с меньшим задором. – Хотя это почти невозможно. Почему убийца стремился не оставлять следов своих ног? Вы все доискиваетесь каких-то страшных и сложных причин. И в то же время сходитесь на мысли, что убийца просто решил пошутить над полицией. Глупости, милый! Что можно подумать о том, почему убийца стремился не оставить следов? Почему? Потому что они у него такие характерные, что сразу выдали бы его. Следовательно, он имеет какой-то физический недостаток, или что-то другое, что указывало бы на него, если бы он оставил следы ног…
