Полковник как будто не слышал его.
– Значит, вы вышвырнете меня из своей кареты, не так ли? Вы способны кого-либо откуда-либо вышвырнуть? Отлично! На сей раз, хлюпик вы этакий, придется вам принять вызов! – Он уже занес правую руку для удара, собираясь хлестнуть Филипа перчатками по лицу.
Дальнейшее произошло так быстро, что зрители почти ничего не заметили.
Хлорис показалось, будто ее муж просто дернул левой рукой, выставив наружу локоть, – такого жеста она у него прежде не замечала. Перчатки, рука и плечо в алом рукаве скользнули вдоль руки Филипа, не причинив тому ни малейшего вреда, как будто полковник Торнтон просто показывал балетное па.
Бросившись вперед, полковник потерял равновесие. Филип железной рукой схватил его за золотую шнуровку, развернул лицом к лестнице и картинно пнул полковника в седалищную часть.
Под воздействием шока часто кажется, будто доля секунды тянется полминуты. Полковник Торнтон взмыл в воздухе и полетел вниз, дрыгая ногами и раскинув руки.
Он приземлился, пролетев треть лестничного пролета, – от грохота и сотрясения едва не погасли свечи. Остаток пути он съехал по ступенькам, и его парадная сабля так громко стучала и билась, что казалось, в дверь ломится полк солдат. Над головой поднялось целое облако пудры; треуголка отлетела в сторону. Он остановился на черно-белом мраморном полу и затих.
Филипа поразило невозмутимое выражение на лицах лакеев. Ни один из них не шевельнулся, даже Смизерс, старший лакей, который держал нараспашку парадную дверь и с широко открытым ртом оглядывался через плечо.
Первой нарушила молчание леди Олдхем.
– Господи боже мой! – ошеломленно прогудела она.
– Моя дорогая леди Олдхем! – пискнула мисс Крам-пет. – Хм!
Полковник Торнтон тут же поднялся на ноги –– падение не причинило ему вреда. Он по-прежнему злобно скалился.
– Небольшое происшествие, леди Олдхем, – сказал он.
– Мм… да! – согласилась леди Олдхем. – Небольшое! Хм!
– Вот уж действительно, – закивала мисс Крампет. – Хм! Филип, стоящий наверху, взглянул на Хлорис.
– Ты простишь меня, дорогая? – осведомился он и зашагал вниз.
По пути он остановился, нагнулся и подобрал перчатки, оброненные полковником во время полета. Проходя мимо противника, он швырнул перчатки к его ногам и не оборачиваясь направился к леди Олдхем. Взяв ее толстую, унизанную кольцами руку, поднес ее к губам.
– Мадам, – сказал он, – весьма прискорбные обстоятельства вынудили меня спустить полковника с лестницы. Я знаю, что времени до отправления осталось мало, и все же прошу вас уделить мне пару минут наедине.
Все еще пребывая в оцепенении, леди Олдхем заколыхала бюстом и желто-фиолетовыми страусовыми перьями.
– Чтоб вас…
В дни молодости леди Олдхем люди выражали свои чувства гораздо свободнее; впрочем, мисс Крампет тут же прервала ее:
– Я буду в кабинете, леди Олдхем. – Компаньонка подобрала юбки и заспешила прочь.
– Лорд Гленарвон! – загремел командный голос полковника Торнтона.
– Вы мне, сэр?
– Ничто, – продолжал полковник самым официальным тоном, – не должно омрачать покой его королевского высочества! Поэтому на обеде в Карлтон-Хаус будем вести себя так, словно ничего не произошло. Однако потом…
– Я к вашим услугам. – Филип смерил полковника презрительным взглядом, не укрывшимся от остальных.
Один из лакеев не сумел удержаться и фыркнул. Полковник Торнтон побледнел как смерть. Складки по бокам его обычно презрительно сжатых губ углубились и стали резче, отчего полковник сделался похожим на опасного хищника.
Но Филип ничего не видел. Он зашел в кабинет следом за леди Олдхем и закрыл дверь.
– Леди Олдхем, – начал он, – полагаю, вы заменяете мисс Дженнифер Бэрд родителей?
– Д-да, кажется, это так называется, – нерешительно кивнула леди Олдхем. – А что?
– Вашу племянницу прочат за молодого Дика Торнтона, сына полковника. Вы, как полагается, получите свою долю приданого.
Леди Олдхем молча воззрилась на него. Негодующее выражение ее лица способно было повергнуть в панику целую толпу епископов, но Филип оставался невозмутим – ведь дело касалось Дженнифер.
– Вот что я вам предложу, – продолжал он. – Не знаю, сколько вам посулили, но завтра утром я заплачу вам вдвое, втрое, вчетверо больше, если вы откажетесь дать свое согласие на брак. Что скажете, мадам?
– Хм! – деловито произнесла леди Олдхем после долгой паузы, впившись в него маленькими глазками. – Пять тысяч!
– Охотно!
– Идет! – отрывисто вымолвила леди Олдхем, но тут же не выдержала: – Раздери меня совсем, юноша, что на вас нашло? Самый бесхребетный хлюпик в Лондоне вдруг превращается в отчаянного задиру, какого я не видала в молодости, когда правил Георг Второй! Какая муха вас укусила?
– Никакая, мадам. Кстати, вам правда не по душе произошедшая со мною перемена?
– Да ничего подобного!
Леди Олдхем хлопнула себя по бедру и разразилась таким вычурным ругательством, какого не постыдился бы в зените своей славы сам Джон Уилкс, известный своей невоздержанностью журналист и политик.
– Но ах ты… – продолжала леди Олдхем. – Неужели вам так не терпится переспать с девчонкой?
– У меня, мадам, исключительно честные намерения.
– Вот как?
– Уверяю вас – исключительно честные.
– Но как же так? Ведь у вас уже есть жена!
– Все можно устроить, – сквозь зубы процедил Филип. Леди Олдхем застыла на месте точно громом пораженная.
Тут в дверь негромко постучали.
– Кареты поданы, ваша светлость!
Пошатываясь, леди Олдхем выбежала в вестибюль. Там уже собрались все приглашенные к обеду гости – они стояли между двумя рядами торжественно молчащих лакеев. Никто не произнес ни слова, однако в воздухе висело напряжение.
Дженнифер успела накинуть на плечи синюю шаль, скрепленную еще одной камеей, но так и не напудрила волосы и не украсила прическу страусовыми перьями. Рядом с ней, набычившись, стоял Дик Торнтон в длинном темном плаще, с вечерней треуголкой, или, как ее называли, chapeau de bras, под мышкой.
Хлорис, которой было явно жарко в ее винно-красной мантилье, томно обмахивалась страусовым веером, не поднимая головы. В распахнутую парадную дверь влетел порыв ветра, гася свечи. Полковник Торнтон в плаще с алым подбоем ждал, пока леди Олдхем подадут мантилью и веер.
Но все по-прежнему молчали.
Тишина начинала действовать на нервы. Наконец, полковник Торнтон подал руку хозяйке дома и повел ее к первой из ожидавших карет. Заскрипели рессоры, хлопнула дверца, щелкнул хлыст, по булыжникам зацокали копыта.
