Он открыл глаза. Вестибюль внизу был ярко освещен свечами, но коридоры по обе стороны от широкой лестничной площадки были погружены в полумрак. С противоположной стороны площадки на лестницу выходили три высоких сводчатых окна с широкими проемами вместо подоконников; окна были завешены парчовыми шторами.
В проеме среднего окна, между полузадернутыми шторами из бледно-желтой парчи, он заметил женскую фигурку. Она в отчаянии ломала руки, а потом, заметив его, как будто нерешительно поманила к себе.
Филип подбежал к окну – ему показалось, что прошла не секунда, а несколько минут, – и посмотрел на нее сверху вниз.
– Дженни! – прошептал он.
Глава 3. «Дженни обняла при встрече…»
Она успела переодеться – не без помощи миссис Поппет – в шелковое синее платье с белой шнуровкой по корсажу, с пышной юбкой и завышенной талией. В моду входила простота; лиф был с открытыми плечами, а довольно смелый вырез скрепляла простая брошь-камея. Фасон наряда выгодно подчеркивал полные, округлые плечи Дженнифер; в то же время перекрученные длинные, до локтей, перчатки выказывали смятение ее чувств.
Рядом, на подоконнике, валялся веер, сломанный в досаде. Совсем недавно Дженнифер плакала – лицо еще не просохло от слез. Подняв к нему искательный взгляд, она снова заломила руки.
– Нет! – выпалил Филип, видя, что она собирается заговорить.
– Что – нет?
– Вначале я должен кое-что вам сказать. Если я ошибаюсь, что вполне вероятно, можете считать меня полным сумасбродом – как и другие.
– Что вы хотели мне сказать?
– Я люблю вас, – заявил он. – По-моему, я люблю вас уже очень давно. И уверен в том, что буду любить всю жизнь.
Глаза Дженнифер снова наполнились слезами, и она протянула к нему обе руки. Филип немедленно сел рядом, сжал ее в объятиях и страстно поцеловал в губы. Она отвечала с не меньшим пылом. Обоими овладело смятение. И все же он ощутил своего рода чувство удовлетворения – он нашел ее! Впервые после блужданий среди живых теней он испытал полное умиротворение.
От полноты чувств он едва не рассмеялся в голос – так было всегда.
– Наше положение настолько странно, – заметил он, – что нелепо спрашивать, где мы встречались прежде. Нет, не смейся, я серьезно! В прошлом… то есть в будущем… то есть… Ведь мы с тобой были знакомы правда?
– Да, да, да!
– И любили друг друга?
– Еще как!
– Дженни, ты что-нибудь помнишь?
– Почти ничего. А ты?
– Совсем ничего, кроме тебя. И еще…
Вдруг ему показалось, что он сжимает в объятиях живое воплощение страха. Дженнифер поспешно отпрянула, но страх остался, хотя она тоже попыталась рассмеяться.
– Т-так глупо, – запинаясь, проговорила Дженнифер, – но я н-не могу п-перестать плакать! Миссис Поппет говорит: самое плохое в этих новомодных платьях – то, что в них нет карманов, и дамы теперь должны постоянно таскать с собой безобразную выдумку под названием ридикюль, если им нужен кошелек или носовой платок. А у меня нет даже носового платка!
Филип вытащил носовой платок из кармана и с улыбкой отер ей глаза и щеки. Но она словно окаменела и не ответила на его улыбку; она смотрела на него так, будто он может вот-вот исчезнуть.
– Что такое, Дженни? Прекрати! Что тебя так тревожит?
– Помнишь последнюю нашу встречу?
– Н-нет.
– Вспоминай! Прошу тебя! Напряги память!
Она махнула рукой в сторону высокого сводчатого окна у них за спиной, с мелкорешетчатыми прямоугольными переплетами, выкрашенными в белый цвет. По стеклу неустанно барабанил апрельский дождик.
– Шел дождь, – прошептала она, впиваясь в него взглядом. – И улица… по-моему, там были какие-то ступеньки. Они… или оно… что-то ужасное собиралось схватить тебя и погубить. Ты поцеловал меня – как сейчас. А я сказала…
Вдруг нахлынуло воспоминание – или тень воспоминания. Серые глаза под длинными черными ресницами смотрели прямо перед собой.
– О боже! – сказала Дженни. – Во всем виновата я – я!
– Дженни, перестань нести чушь! Придвинься ближе ко мне!
– Но я действительно виновата… Я закричала и сказала: «О, если бы только нас унесло отсюда! Если бы мы могли перенестись на сто пятьдесят лет назад и забыть обо всем!» Фил, поверь мне. У меня не припадок белой горячки. Потому что сразу после тех слов у меня в голове вдруг зазвучал тоненький голосок: «Переносись куда хочешь – какая разница? Произойдет то же самое».
Потом словно грянул гром – у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. В следующий миг я сидела в этом доме у камина в комнате, которую никогда раньше не видела. Прошло немало времени, прежде чем я во всем разобралась, но теперь все стало ясно… Неужели ты ничего не понимаешь, милый? Не знаю, что с нами стряслось – нас постигла кара за грехи или кто-то исполнил мое желание, чтобы мы усвоили некий урок. Нас перенесли во времени – как я и просила! Нам позволили сохранить лишь крохи, частицы воспоминаний. Мы должны разыграть ту же ужасную пьесу, как и в той, другой жизни. Только… неизвестно, что нас ждет.
Оба долго молчали.
Внизу, в вестибюле, плясали на сквозняке призрачные огоньки свечей. Вот по мраморному полу зашаркали подошвы – по вестибюлю шел лакей в бело-синей ливрее. Он зачем-то открыл парадную дверь, высунул голову наружу и огляделся по сторонам.
Перед глазами Филипа и Дженнифер открылась Хилл-стрит, какую они не знали в своей прошлой жизни: сейчас это была тихая, можно сказать, загородная улица, обсаженная деревьями, с булыжной мостовой и тумбами коновязи, мокрыми от дождя.
Лакей с глухим стуком захлопнул дверь и ушел. Душой Филип Клаверинг, граф Гленарвон, понимал: Дженнифер говорит правду. Однако ему совсем не было страшно.
– То же самое? – переспросил он, вставая и глядя вниз, на лестницу.
– Да! «Они» будут гнаться за тобой и наконец схватят!
– Кто такие «они»?
– Не помню. Я только знаю, что нам нужно говорить и действовать с осторожностью. И…
Человеческая натура не меняется. Именно Дженнифер, вечно верная Дженнифер, подняла сломанный веер, еще раз переломила его и отшвырнула в сторону. Уголки губ горестно опустились, в ласковых глазах стояли слезы.
– Фил, был ли ты женат в другой жизни? Я не помню. А может, мы с тобой были женаты? Хотелось бы мне знать! Сейчас у тебя есть жена – Хлорис. Даже я не могу не признать: она настоящая красавица. Вы с ней… – Дженнифер спохватилась и замолчала, однако Филип догадался, о чем она хотела спросить.
– Нет. – Он покачал головой. – Та женщина внушает мне сильнейшую антипатию.
– Но ты живешь с ней.
– Полагаю, да – в некотором роде. Кстати, раз уж речь зашла о браке… Я не имею права возмущаться по поводу твоей предстоящей свадьбы с молодым Диком Торнтоном. Однако…
