– Знаете, Гленарвон, – заявил он покровительственно-дружелюбно, – вы чудак! Ей-богу, чудак!
Филип отстранился и, внимательно глядя на полковника, молча склонил голову.
– Не стоит проделывать такие штуки слишком часто, – предупредил полковник, словно распекая любимую собаку. – Вас могут неправильно понять. Что ж! Ни слова больше! – Он прищурил бледно-голубые глазки. – Кстати! Что же вы от меня хотите?
В будуаре вдруг установилась мертвая тишина. Было слышно только, как за плотными шторами тихо шелестит дождь.
– Я хотел, – звонко проговорил Филип, – обсудить с вами наше возвращение домой.
– А, вот оно что! – беззаботно откликнулся полковник, будто отмахиваясь от Филипа.
Он подошел к окну, отдернул занавес и высунул свой орлиный нос наружу.
– Чертовски мило с вашей стороны, – продолжал он, в последний момент удержавшись, чтобы не подмигнуть сыну, – уступить мне свое место в карете. Я вам очень признателен. Да, очень признателен! – Он осклабился. – Ну вот! Так уже бывало прежде, а? Это ведь не важно.
– Для вас важно, полковник Торнтон.
– Да? Почему?
– Потому что вы не едете в карете.
– Кончайте дурить, Гленарвон! Нет времени! Какого черта вы там бормочете?
– Изъяснюсь четче, – громче проговорил Филип. – Сегодня вы намеревались вернуться к себе?
– Да!
– Отлично! В таком случае можете ехать верхом или нанять экипаж. Можете ехать домой или убираться ко всем чертям – мне все равно. Но если вы ступите в мою карету, сэр, я с превеликим удовольствием вышвырну вас оттуда. Теперь вам понятно?
Хлорис вскочила было на ноги, но тут же снова села.
Полковник Торнтон, казалось, нисколько не разозлился – просто стал более спокойным. Но рука его принялась шарить в поисках белых перчаток, заткнутых за белую с золотом портупею.
– Знаете, Гленарвон… – задумчиво протянул он и шагнул к Филипу, стоявшему неподвижно. – Знаете, Гленарвон, – повторил полковник Торнтон, скаля белые зубы, – если бы вы не были инвалидом, если бы я не знал, что вы – распоследний трус, который боится пистолета и шпаги, я бы заставил вас, Гленарвон, заплатить за ваши слова.
Легко, небрежно он вытянул указательный палец правой руки и махнул снизу вверх, достав до жилетных пуговиц Филипа. Однако, прежде чем он добежал доверху, левый указательный палец Филипа пробежал снизу вверх по ряду его собственных золотых пуговиц и неловко, но довольно сильно и болезненно щелкнул полковника по горбинке на орлином носу.
Голова полковника Торнтона резко дернулась назад. С головы посыпалась пудра. Огромная черная треуголка упала на ковер.
Филип посторонился.
– Я пригласил вас, – вежливо сказал он, – чтобы расплатиться.
Полковник Торнтон осторожно поднял треуголку и выпрямился. Кровь бросилась ему в лицо, однако он был только изумлен.
– Черт меня побери! – почти прошептал он и повернулся к Хлорис. – Мадам, он сошел с ума! Клянусь, он просто спятил!
– Неужели, сэр, я этого не знаю? – вскричала Хлорис.
– Что же с ним стряслось?
– Не могу сказать. Какое-то время я надеялась… – Хлорис осеклась, лицо ее посуровело. – У него бывают перепады настроения и капризы, особенно когда он хочет тайно оказать кому-то услугу или сделать хороший подарок. Это часть его болезни. Но он никогда, никогда не был груб!
Полковник Торнтон подошел к ней. Потом зашагал по комнате, недовольно хмурясь; широкие голенища его сапог хлопали.
– Я не хочу причинять ему вреда, – жалобно произнес он. – Я уже говорил вам: надо мною будут смеяться, если я накинусь на этого голубка с пистолетом или шпагой. Пострадает моя репутация! Нет, ни за что! Черт побери, да зачем он вообще сюда явился? Чего он от вас хочет?
– По его словам, сведений.
– Сведений? – Полковник Торнтон круто повернулся на каблуках. – Говорите, Гленарвон! Каких еще сведений?
Тут наконец Филип понял, насколько прочна стена, которую он пытается пробить.
– Пустяковых! – уныло произнес он. – Они касаются племянницы леди Олдхем, мисс Дженнифер Бэрд. Я хотел…
– Ага! – вскричал полковник Торнтон, отчего-то обрадовавшись. – Теперь я понимаю, клянусь Богом! – Он посмотрел на Хлорис, и его резкий смешок едва не вывел Филипа из себя. – «Оказать тайную услугу», да? «Подарить хороший подарок»! Гленарвон, мальчик мой, мне все ясно! Проще не бывает! Разумеется, Эмма Олдхем попросила вас поздравить нас, да?
– Я не…
– Молодая кобылка, – воскликнул полковник Торнтон, – выходит за моего сына! Между нами, Гленарвон, Дженни Бэрд не может похвастать ни знатностью, ни связями, но мы об этом умолчим. Главное, что ее папаша очень богат!
Юный Дик, смущенный и красный, наконец взял себя в руки и осмелился возразить отцу:
– Па! Черт побери, дело не только в деньгах! Дело в самой девушке. Черт меня побери, если я…
– Дик, болван ты этакий, – раздраженно буркнул полковник Торнтон, – подтянись и пожми руку своему другу лорду Гленарвону! Он хочет пожелать тебе счастья. Надеюсь, он приготовил тебе отличный свадебный подарок, а?
– Что касается свадебного подарка… – начал Филип.
– Да, приятель?
– Во-первых, я хочу знать, – и Филип посмотрел Дику Торнтону в глаза, – согласна ли молодая леди выйти за вас?
От смущения у Дика отнялся язык. Благодаря какой-то странной оптической иллюзии Филипу вдруг показалось, что юнец кружит и кружит, приплясывая, на одном месте.
– О, сэр, здесь все в порядке! Па и леди Олдхем все устроили. Мне было бы все равно, черт побери, даже будь у нее всего две-три тысячи в год! Не волнуйтесь, сэр. Она-то согласна!
– Тогда я от всей души желаю вам счастья.
– А свадебный подарок? – продолжал глумиться полковник Торнтон. – Как же подарочек? А?
– Надеюсь, свадебный подарок оценят по достоинству.
Неожиданно комната и лица закружились перед глазами Филипа. Он был настолько измучен, что не мог далее выносить тягот новой жизни.
– Если позволите, – продолжал он, – я удаляюсь. У меня… впрочем, не важно. И потом, мне нужно взять плащ и шляпу. С вашего позволения…
Оба Торнтона хором заверили его, что они его отпускают. И только Дик взирал на него с любопытством, словно удивляясь.
– Вот видите, – ровным тоном заметила Хлорис. – Припадок прошел. Он снова стал самим собой.
Филип открыл дверь, вышел в коридор и осторожно закрыл дверь за собой. В коридоре было промозгло – после будуара почти холодно. Он прислонился к двери и закрыл глаза.
Интересно, что за робкое чучело вело столь нелепую жизнь в его обличье? Все можно изменить. Да, вот именно! Но стоит ли игра свеч?
