Полчаса спустя мы снова входили в старый особняк. Лестрейд, и без этого скорчивший кислую физиономию, увидев нас, еще больше поразился предложению Шерлока Холмса.
— Но с какой стати нам тащиться в такую даль, мистер Холмс? — капризно спросил он. — Какая муха укусила вас на этот раз?
Холмс мрачно посмотрел на него и отвернулся.
— Воля ваша, — сказал он. — Я только хотел, чтобы вся заслуга поимки убийцы сквайра Аддлтона досталась вам.
Лестрейд тут же ухватил моего товарища за рукав.
— Послушайте, вы это серьезно? — залепетал он. — Но ведь все улики, все до единого факты указывают…
Шерлок Холмс приподнял свою трость и ткнул наконечником в том направлении, где за полями и зарослями вереска располагалась лесистая долина.
— Указывают туда, — закончил он фразу инспектора.
Эту прогулку я запомню надолго. Уверен, Лестрейд имел еще меньшее представление, чем я сам, о том, что нас ждет, пока мы следовали за долговязой фигурой Холмса сначала через поля, а потом вниз по каменистой овечьей тропе, уходившей затем вглубь торфяников. Мы преодолели милю или даже больше, когда добрались наконец до начала долины и окунулись в прохладную тень соснового бора, который из-за паровой машины лесопилки весь сотрясался и гудел, словно в нем завелось чудовищное, невообразимых размеров насекомое. В воздухе густо запахло паленым деревом, и всего минуту спустя мы оказались среди производственных цехов и складов готовой продукции «Эшдаунской лесопилки».
Холмс уверенно провел нас по территории к домику с вывеской «Управляющий» и громко постучал. Мы ждали всего несколько мгновений, а потом дверь открылась.
Нечасто мне в жизни доводилось видеть перед собой фигуру более устрашающего вида, чем та, что возникла на пороге. Это был гигант, чьи необъятные плечи полностью загораживали дверной проем, а его длинная, спутанная рыжая борода свисала до груди, подобно львиной гриве.
— Что вам здесь надо? — рявкнул он.
— Полагаю, что имею удовольствие видеть перед собой мистера Томаса Грирли? — отозвался Холмс с подчеркнутой вежливостью.
Мужчина стоял молча, перемалывая зубами плитку жевательного табака и неприветливым взором разглядывая нас.
— Положим. И что с того? — ответил он после долгой паузы.
— Насколько я знаю, более известного своим австралийским приятелям как Верзила Том, — сказал Холмс. — Что ж, мистер Томас Грирли, как вы сами могли бы уже сообразить, мы явились не за тем, чтобы поблагодарить вас за то, что невиновного человека упрятали за решетку и собрались судить за преступление, которое совершили вы.
На какое-то мгновение мужчина словно окаменел, а потом с ревом дикого зверя бросился на Холмса. Мне удалось обхватить его вокруг пояса, а руки Холмса протянулись куда-то в глубину рыжих зарослей бороды, но нам пришлось бы тяжко, если бы Лестрейд не щелкнул затвором пистолета у виска гиганта. Почувствовав прикосновение холодной стали к своей голове, тот перестал сопротивляться, и уже через секунду Холмс проворно защелкнул пару наручников на его широких узловатых запястьях.
Его глаза продолжали гореть огнем бешенства, и мне показалось, что Грирли готов накинуться на нас снова, но он вдруг поник, горестно усмехнулся и повернул бородатое лицо к Холмсу.
— Не знаю, кто вы такой, мистер, — сказал он, — но прищучили вы меня ловко. Если расскажете, как вам это удалось, я отвечу на все ваши вопросы.
Тут вперед выступил Лестрейд.
— Моя обязанность — предупредить вас, что… — затянул он волынку, предписанную великодушным к преступникам британским правосудием.
Однако наш пленник только отмахнулся от него.
— Да ладно! Это я его убил, — со злостью прохрипел он. — Я прикончил Задиру Аддлтона, и раз уж случилось, что мне держать за это ответ, я пойду на виселицу с легким сердцем. Я достаточно ясно все сказал? Тогда зайдемте внутрь.
Он провел нас в свою небольшую контору и уселся в единственное кресло, а мы разместились, кто как смог.
— Как же вы ухитрились поймать меня? — спросил он уже почти бесстрастно и приподнял свои закованные руки, чтобы сунуть в рот свежую плитку табака.
— К счастью для ни в чем не повинного человека, мне удалось обнаружить кое-какие оставленные вами следы, — сказал Холмс на этот раз очень резко. — Должен признать, я и сам считал мистера Перси Верзитона виновным, когда меня попросили заняться этим делом, и у меня практически не возникло оснований изменить свое мнение после первого посещения места преступления. Тем не менее уже очень скоро я столкнулся с некоторыми деталями, которые, хотя и казались не слишком значительными сами по себе, представили все случившееся в совершенно новом и весьма любопытном свете. От чудовищной силы удара, который раскроил череп сквайра Аддлтона, брызги крови попали не только на камин, но и на окружавшие его стены. Почему же в таком случае их не оказалось на халате человека, который предположительно нанес удар? Это, конечно, еще ни о чем не говорило, но заставило задуматься.
Затем мне бросилось в глаза, что у камина, где упал убитый, не было кресла. Значит, смертельно ранили его, когда он стоял, а не сидел, но в то же время удар по голове был нанесен по меньшей мере с высоты его роста, если вовсе не сверху. А после того, как миссис Верзитон сообщила мне, что рост сквайра превышал шесть футов, у меня и вовсе не осталось сомнений, что полиция совершила серьезную ошибку. Но если Верзитон не убийца, то кто же на самом деле совершил это преступление?
Расследование помогло мне установить, что в то утро сквайр получил некое письмо, которое, по всей видимости, потом сжег, после чего у него разгорелась ссора с племянником из-за предложенной им продажи одной из ферм. Сквайр Аддлтон считался очень богатым человеком. Зачем же ему тогда понадобилось периодически продавать часть своих земель, а впервые это случилось еще два года назад? Ответ мог быть только один — он стал жертвой шантажа или крупного вымогательства.
— Богом клянусь, это ложь! — с жаром воскликнул Грирли. — Он всего лишь возвращал то, что с него причиталось. Свой старый должок. Вот в чем было дело!
— Изучив внимательно зал, — продолжал мой друг, — я обнаружил остатки следа ноги, на что обратил ваше, Лестрейд, внимание. Поскольку погода долго стояла сухая, я заключил, что след оставили после совершения преступления. Подошва ботинка неизвестного оказалась влажной, поскольку он случайно запятнал ее кровью. С помощью увеличительного стекла я смог разглядеть в следе мелкий порошок, который при более близком рассмотрении оказался сосновыми опилками. Когда же выяснилось, что остатки опилок содержатся также в комьях земли, приставших к подковам коня сквайра, передо мной сложилась достаточно четкая картина событий, происшедших в ночь убийства.
Столкнувшись с резкими возражениями племянника, не соглашавшегося с продажей весьма ценного земельного участка, сквайр велел оседлать для себя коня и куда-то ускакал из усадьбы. Ясно, что он намеревался назначить кому-то встречу, чтобы еще раз обсудить сделку или даже просить об ее отмене. И вот около полуночи этот человек явился в особняк.
