— Прикрой дверь, Джинни. Послушай, старина, я всегда недолюбливал Уолтера. Он вполне способен на такое… Ты сам это без меня прекрасно знаешь.
Он ухватил меня за лацкан и стал трясти. Глаза его остекленели. Джинни не вытерпела и подала голос.
— Нет, это не так. Хотелось бы верить в это, но увы… — говорила она глухо, с бледным как мел лицом. — Он вряд ли мог пойти на такое.
— Я тоже так считаю, Мэтт, — сказал я. — Просто мне хотелось оградить вас всех… Но они разберутся.
— Но…
— Как давно трудилась рука? — спросил я. — Джинни утверждает, что пять лет. А Твиллс здесь прожил года три, так?
— Но никакой руки нет, это просто отцовская фантазия…
— Ради Бога, давай не будем снова об этом! — воскликнула Джинни. — Мы ходим по кругу! Сядь, Мэтт, не маячь у меня перед глазами. Как ты действуешь мне на нервы!
— Правда? Зато ты очень успокаиваешь. Думаешь, приятно, когда тебя обвиняют…
— Никто тебя не обвиняет в убийстве! — вспылила Джинни. — Но если ты будешь вести себя как глупый школьник, то они, пожалуй, и заподозрят тебя, прежде чем ты успеешь повзрослеть… И если у тебя хватает мужества обвинять единственного приличного человека в доме…
— Единственного приличного человека в доме, да? Единственного приличного человека… — Мэтта охватила такая ярость, что у него на губах запузырилась слюна, и смотреть на него было неприятно. — Ты в этом уверена? Так вот, слушай меня внимательно: я всю вину возложу на него.
— Правда?
— Правда, и я…
Утихомирить их было нелегко. Мне пришлось сначала повысить голос, а потом успокаивать, пока в комнате не воцарилась тишина — противоборствующие стороны выбились из сил. Пряча свое подурневшее от сдерживаемых слез лицо, Джинни села на стул спиной к нам. Все мы находились под впечатлением только что разыгравшейся сцены. Мы сидели в разных углах. Мэтт дрожащими руками вынул спички, сигарету и закурил. Я посмотрел в окно, снег ложился белыми пятнами на темную траву газона. В библиотеке было зябко и сумрачно. Мы сидели, слушая, как наверху ходят люди. Наконец на лестнице раздался шум шагов, и в библиотеку быстро вошел Рид, за ним, помедленнее, Сарджент.
— Мы его видели, — начал было Рид и, увидев обернувшуюся к нему Джинни, осекся. Он пристально посмотрел на нее и спросил: — Ну, как вы себя чувствуете, юная особа? Прошу — никаких сцен. Сейчас нам нужно все как следует обмозговать.
Сняв пальто, он стоял посреди комнаты и воинственно сопел в усы. Его черный костюм был ему, пожалуй, маловат, а его глаза терьера рыскали по комнате, пенсне на длинной и черной ленточке поблескивало стеклами. Ни с того ни с сего мне вспомнились картины в кабинете отца — собаки, резвящиеся вокруг стола.
— Мы пришли к общему заключению, — говорил между тем Рид. — Похоже, это убийство. Учтите, я не утверждаю, что это убийство, но очень на то похоже.
— Но погодите, — кротко подал голос детектив и потер рукой подбородок. Он посмотрел на нас слегка обиженно, словно желая сказать: «Видите? Ну что я могу поделать?»
— Чепуха! — отрезал Рид. — Скажите им, к какому выводу мы пришли.
— Дело вот в чем, — начал Сарджент. — Нам с доком все это очень даже не нравится. Я знаю и уважаю судью и готов помочь вам, чем могу. Вы, конечно, можете попробовать выдать это за самоубийство, но боюсь, номер не пройдет. Боюсь, мне придется начать расследование. Ну, а если я что-то обнаружу… В общем, тогда уж сами понимаете… — Морщинки на его большом лбу сделались еще заметнее. — Извините, но ничего другого у меня не остается…
— Вы хотите сказать, что дознания не будет? — осведомился Мэтт.
— М-м… Пока мы не решили, — отозвался Рид и добавил: — Не бойтесь, Джо, судья вас не съест. — Обратившись уже к нам, Рид сказал: — Мы хотим сначала поговорить с судьей, а потом уже будем решать. Насколько я знаю его, он захочет предать дело огласке. Он еще в медицинском кабинете? Я хочу на него взглянуть.
Рид снова ушел. Сарджент задержался в дверях, словно в нерешительности. Затем он глубоко вздохнул, смахнул невидимые крошки со своего пиджака, и на его лице опять появилось выражение хорошего семьянина. Он словно желал сказать: «У меня тоже есть родные и близкие». Но мне показалось, что это выражение сидело на нем непрочно, словно шляпа не по размеру, и в любой момент могло уступить место крутому взгляду.
— Боюсь, мне придется вам задать немало вопросов, — с улыбкой сказал он. — Хотя, поверьте, мне это будет сделать весьма непросто.
Он молча прищурился. Я вдруг подумал: «Господь помилуй и спаси этот дом, если Сарджент возомнит себя великим детективом». При мысли об этом я даже похолодел. В Париже мне приходилось встречать таких сыщиков, и от них Бенколену хлопот было больше, чем от самих преступлений. Если он начнет мечтать о том, чтобы газеты поместили огромными буквами на первой полосе заголовок «САРДЖЕНТ РАЗГАДАЛ УБИЙСТВО В ДОМЕ КУЭЙЛОВ», тогда дело наше плохо.
— Насколько я понимаю, — начал Мэтт, изображая полное безразличие, — вас интересует, где был каждый из нас вчера вечером. Лично я, например, как поднялся наверх, так и не выходил из своей комнаты.
Сарджент снова позвенел мелочью и сказал самым мирным тоном:
— Нет-нет, мистер Куэйл, я не собираюсь делать ничего подобного. Тут все довольно просто. Он выпил бромид, в котором был яд. Похоже, он сделал это, как только поднялся наверх. Поэтому нет оснований предполагать, что кто-то из вас успел прошмыгнуть к нему и отравить бромид. Он, собственно, был отравлен заранее, и яд попал туда, возможно, тогда же, когда и в сифон. Разумеется, при условии, — поспешно добавил Сарджент, — что это и впрямь убийство. Нет-нет, ваши передвижения тут роли не играют…
Его глаза вдруг странно заблестели. С еще более миролюбивым видом, чем прежде, он уставился на люстру. Я кашлянул и сказал:
— Может быть, я недостаточно ясно выразился, но хочу напомнить, что мистер Твиллс провел со мной здесь по меньшей мере пятнадцать или двадцать минут, уже после того как все домашние разошлись по своим комнатам. Вам, наверное, следует принять это во внимание, если вы придете к выводу, что случилось убийство.
— А! — отозвался Сарджент. — Значит, я вас и впрямь не понял. Говорите, пятнадцать минут. Хм… — Он кашлянул и спросил Мэтта: — Вы сразу легли в постель, когда поднялись к себе, мистер Куэйл?
— Да, — сказал Мэтт. — Мы поднялись все вместе. Ты видела меня, Джинни?
Джинни кивнула. Она стояла, опершись на спинку кресла, глаза ее были пусты. Когда Мэтт воззвал к ней, она поглядела на него с каким-то любопытством. Потом ровным тоном ответила:
— Да, Мэтт. Ты вел себя очень примерно. Вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Я тебя видела.
— А где расположены ваши комнаты? — спросил Сарджент.
— Мэтта — на втором этаже слева, — ответила Джинни с тем же безразличием. — Напротив маминой. Моя на третьем этаже, в башенке, над комнатой Мэтта.
