В напряженном молчании Шомон пытался освободиться от хватки детектива. Слышен был лишь шорох мертвой листвы на мостовой.
— Если бы она оказалась в клубе по собственному желанию, — по-прежнему спокойно продолжал Бенколен, — то, по всей вероятности, вышла бы оттуда невредимой. Не следует недооценивать специфическое чувство юмора нашего друга мсье Галана.
— Не хотите ли вы этим сказать, — вмешался я, — что Галан виновен в совращении и убийстве?
Медленно разжав пальцы, Бенколен отпустил плечо Шомона и повернулся ко мне. Казалось, он был совершенно сбит с толку моим вопросом.
— Чепуха, Джефф. Честно говоря, я не думаю, что он виноват в этих грехах. Не потому, конечно, что они не соответствуют сути его натуры, а в силу того, что против этого свидетельствуют некоторые обстоятельства. В осуществлении этих преступлений отсутствует элемент изящества: они совершены весьма примитивно и не отвечают почерку нашего друга. Более того, они бросают тень на нашего друга. Ну и конечно, я могу привести с десяток более существенных доказательств на основе фактов, выясненных нами этой ночью. Сейчас мы узнаем, что он делал, прежде чем вернулся домой. — С этими словами он громко стукнул наконечником трости о мостовую.
Из тени деревьев, дальше по авеню Монтень, возникла фигура человека, который неторопливо двинулся в нашем направлении. Бенколен кивком пригласил нас следовать за ним и пошел навстречу новому персонажу.
— Возможно, вы помните, — пояснял он на ходу, — что вечером, до того как мы обнаружили тело мадемуазель Мартель, я звонил по телефону. Уже тогда я был уверен, что музей, как и клуб, имеет отношение к убийству Одетты Дюшен. Присутствие мсье Галана в ночном клубе показалось мне весьма необычным. Заведения подобного рода — не его охотничьи угодья. Никто никогда не видел этого утонченного эстета, ученого пьяным или прикидывающимся таковым и при этом обнимающим панельных девок. Поэтому, позвонив из музея, я попросил агента присмотреть за Галаном. Сейчас мы узнаем результат.
Мы подошли к глубокой тени дерева, которое каким-то образом ухитрилось сохранить значительную часть листвы. В темноте пульсировал красный глазок сигареты, затем огонек, описав светящуюся дугу, упал на мостовую. Из тени на свет шагнул человек.
— Короче говоря, все указывало на то, что мсье Галан тщательно готовил себе алиби. Но тогда я не знал, с какой целью, — сказал Бенколен. — Слушаю вас, Пергель.
— По прибытии я обнаружил объект в ночном клубе, — произнес незнакомый голос. В слабом свете уличных фонарей поблескивала туго накрахмаленная белоснежная манишка. Человек говорил уверенно, как будто привык распоряжаться. Сюрте не допускает никакого риска и делает все возможное, чтобы ее агенты не походили на таковых. — Было двенадцать двадцать. Он покинул заведение через пятнадцать минут. Поначалу я предположил, что объект пьян, но потом понял, что это притворство. Выйдя из «Серого гуся», объект свернул за угол. В двух кварталах находился его автомобиль «испана-сюиза», лимузин, номерной знак «2Х—1470». В машине ожидал шофер. Мне показалось, что на заднем сиденье находилась женщина. Но в тот момент я не был в этом уверен. Объект сел в машину, а я взял такси и направился следом.
— Дальше.
— Они доехали до номера двадцать восемь, рю Пигаль, Монмартр. Номер двадцать восемь — это небольшой жилой дом. Было много пешеходов, поэтому я сумел рассмотреть всех пассажиров машины в тот момент, когда они выходили из нее. Там все-таки была женщина. Очень красивая блондинка. Я обратил внимание на меховой воротник и коричневую шляпку.
— Вновь наш призрак, — вздохнул Бенколен. — Что потом?
— Я был почти уверен, что узнал женщину, а когда пара поднялась наверх, я предъявил удостоверение консьержке и спросил, кто эта дама. Оказалось, что это новая звезда «Мулен Руж» — певица, предположительно американка. Сценическое имя Эстелла.
— Так вот почему мсье Галан так известен в «Мулен Руж»… Впрочем, продолжайте.
— Он пробыл наверху около часа. Затем спустился вниз, сел в машину, которая доставила его в гараж, находящийся дальше по этой улице. Оттуда объект проследовал пешком и скрылся в доме. — Вдруг голос утратил монотонность доклада и зазвучал несколько неуверенно. Агент смущенно сказал: — Я… получилось так… одним словом, я большой почитатель таланта этой дамы. Я… у меня с собой номер «Пари суар» с ее фотографией. И если вы желаете взглянуть…
— Отлично! — сказал одобрительно Бенколен. — Классно сработано, Пергель! Мне, увы, не приходилось видеть и слышать этой дивы. Так давайте же посмотрим на нее. — Голос его утратил шутливый тон. — Вы, конечно, понимаете, господа, что, по всей вероятности, это та женщина, которую полицейский видел у дверей закрытого музея — мистическая блондинка в коричневой шляпке. Посветите, пожалуйста.
Вспыхнула спичка. Пергель прикрыл пламя ладонью от ветра и осторожно поднес дрожащий огонек к большому портрету, под которым стояла подпись: «Эстелла: великая американская певица в „Мулен Руж“». Голубые, широко расставленные глаза смотрели на нас чуть искоса, призывно и оценивающе одновременно. Полные розовые губы полуоткрыты с намеком на улыбку. У певицы были прямой нос и твердо очерченная линия подбородка. Чуть рыжеватые волосы имели оттенок золота, на который бросили луч света. Волосам не давала рассыпаться сетка из ниток жемчуга.
Мы молча изучали портрет в свете спички, которую Пергель прикрывал от ветра.
— Минуточку! — вдруг воскликнул Шомон. — Еще одну спичку, пожалуйста. Я хочу рассмотреть ее как следует. — В его голосе слышалось крайнее недоумение. Он прошептал себе под нос: — Нет, это немыслимо… — и уставился на портрет, когда Пергель чиркнул еще одной спичкой.
Оторвавшись от картинки, Шомон глубоко вздохнул и произнес с кривой усмешкой:
— Мсье, я сегодня обречен проводить для вас опознания. Помните, я упоминал, что у Одетты были две подруги и что троицу прозвали Неразлучные? Клодин Мартель и Джина Прево — та, которая мечтала о сцене, но семья встала на ее пути. Так вот, я не верю своим глазам, и если здесь не исключительное сходство, то я готов поклясться, что Эстелла — не кто иная, как Джина Прево! Боже мой! В «Мулен Руж»… Если они узнают…
Мы стояли в темноте. После короткой паузы Пергель негромко произнес:
— Мсье абсолютно прав. Я угрозами вырвал у консьержки истину. Мисс Эстелла — не американка, она француженка, и ее фамилия Прево. Так рухнула еще одна иллюзия, — с глубоким вздохом закончил Пергель. Обратившись к Бенколену, агент спросил: — Потребуются ли еще мои услуги этой ночью?
— Нет, — ответил Бенколен. — Полагаю, господа, мы можем на этом закончить. Вы отправляйтесь по домам, а мне необходимо еще поразмышлять.
Он повернулся, держа руки глубоко в карманах пальто, и медленно побрел в сторону Елисейских полей. Высокая фигура то исчезала в полосах тени, то опять возникала в свете фонарей. Вот так, опустив голову, с тростью под мышкой и руками, упрятанными в карманы, он станет бродить до рассвета.
