Глава 4
КАК МАТЕРИАЛИЗОВАЛСЯ НЕКИЙ МИФ
Бенколен точно рассчитал удар. Это было заметно по едва дрогнувшим губам, прервавшемуся дыханию и остановившемуся взгляду — мадемуазель Огюстен мысленно пыталась найти выход из создавшегося положения.
— Простите, мсье, — сказала она, искусственно рассмеявшись, — но я не уловила всей глубины вашей мысли. Описание, которое я дала, подходит множеству людей.
— Означают ли ваши слова признание того факта, что вы никогда не видели мадемуазель Дюшен?
— Я ничего не признаю и хочу лишь сказать, что описание соответствует внешности многих тысяч женщин…
— Но одна из них мертва и находится в этом доме.
— …и то, что мадемуазель Мартель по чистой случайности оказалась похожа на нарисованный мною портрет, не что иное как совпадение.
— Поосторожнее! — бросил Бенколен, предостерегающе помахивая сигарой. — Откуда вы знаете, как выглядела мадемуазель Мартель? Вы же пока ее не видели.
Лицо девушки залила краска гнева, и вовсе не потому, что ее в чем-то обвиняли, а потому, что Бенколен сумел запутать ее и сбить с толку. Ее вывело из себя то, что кто-то мог манипулировать словами быстрее, чем она. Мари Огюстен отбросила ладонью волосы назад и сказала ледяным тоном:
— Не кажется ли вам, что вы излишне долго отрабатываете на мне свои полицейские трюки? Я сыта ими по горло!
Бенколен с отеческим видом покачал головой. Это лишь усилило ее раздражение. Сыщик излучал ласку и доброжелательность.
— Я сочувствую вам, мадемуазель. Но увы, есть еще ряд моментов, которые мне хотелось бы обсудить вместе с вами. Мы не можем вот так просто расстаться.
— Ну что же, вы — полицейский, и все права за вами.
— Именно, мадемуазель, именно. Итак, к делу. Полагаю, мы с полным основанием можем допустить, что между гибелью Одетты Дюшен и смертью Клодин Мартель имеется связь, и притом весьма тесная. Но здесь на сцену вступает третья дама — фигура гораздо более загадочная, нежели первые две. Она своего рода призрак в этом музее. Я имею в виду женщину, лица которой никто не видел, которая носит мех вокруг шеи и коричневую шляпку. Обсуждая с нами этот вопрос, ваш батюшка выдвинул интереснейшую гипотезу.
— Матерь Божья! — сердито воскликнула девушка. — Неужели вы слушаете чепуху, которую несет этот выживший из ума старый олух? Ну-ка выкладывай, папа! Ты делился с ними всеми своими бреднями?
Старик вдруг напыжился и попытался заговорить с комичным достоинством:
— Мари, не забывай — перед тобой отец! Я лишь сказал им то, что считаю истиной.
Впервые на ледяном лице дочери промелькнуло нечто похожее на нежность. Тихонько подойдя к отцу, она обняла его за плечи и, заглянув в глаза, промурлыкала:
— Послушай меня, папочка. Ты очень устал. Иди к себе и приляг. Отдохни. Эти господа больше не собираются с тобой беседовать. Я сама расскажу им все.
Она бросила вопросительный взгляд на Бенколена. Тот утвердительно кивнул.
— Ну, коли так, — нерешительно произнес старик, — если господа не возражают. Для меня это удар. Страшный удар. Не помню, когда еще я был так огорчен. — Он вяло махнул рукой. — Сорок два года… — Голос его окреп. — Сорок два года мы имели высокую репутацию и незапятнанное имя. Репутация так много значит для меня. Да…
Послав нам извиняющуюся улыбку, мсье Огюстен повернулся и неуверенно, как бы ощупью, направился к затененной части комнаты. Спина его сгорбилась, плечи поникли, голова склонилась на грудь. Запыленная лысина чуть покачивалась в свете лампы. Через несколько секунд он растаял в темноте среди белоснежных кружевных салфеточек, наброшенных на пухлые, набитые конским волосом спинки кресел.
Мари Огюстен глубоко вздохнула.
— Я готова, мсье.
— Итак, вы утверждаете, что женщина в коричневой шляпке является мифом?
— Естественно. У моего отца случаются… фантазии.
— У вашего отца, согласен, бывают. Еще один маленький вопрос, который мне хотелось бы задать вам. Ваш батюшка говорил о репутации. Он гордый человек. Ваш музей является доходным предприятием?
Мари Огюстен, ожидая очередного подвоха, была настороже. Подумав немного, она сказала:
— Не вижу в вашем вопросе связи с делом.
— Связь имеется, и притом непосредственная. Отец ваш упоминал о бедности. Я осмелюсь высказать предположение, что финансовая сторона дела — в вашем ведении?
— Да.
Бенколен вынул сигару изо рта.
— Вашему отцу известно, что в разных банках Парижа вы имеете вклады на общую сумму около миллиона франков?
Она не отвечала, однако лицо ее побледнело и глаза округлились.
— Ну как, — продолжал Бенколен в тоне самой задушевной беседы, — что вы на это можете мне сказать?
— Ничего, — заговорила она хрипло, с трудом подыскивая нужные слова, — ничего, кроме того, что вы, бесспорно, способная ищейка, ловкий тип. Боже мой! Теперь, я полагаю, вы все выложите отцу?
Бенколен небрежно пожал плечами:
— Вовсе не обязательно. О! Я слышу, пришли мои люди.
С улицы донесся звук сирены полицейской машины. С визгом затормозив, она остановилась у входа в музей, и мы услышали неразборчивый шум голосов. Бенколен заторопился к дверям. Подкатила еще одна машина и встала рядом с первой. Я увидел растерянное лицо Шомона.
— Какого черта?! — неожиданно взревел он. — Что здесь происходит?! Я ничего не понимаю! Зачем мы здесь и что делаем? Что… — Но видимо, поняв, что утратил над собой контроль в присутствии женщины, замолчал и конфузливо заулыбался.
Я обратился к Мари Огюстен:
— Мадемуазель, боюсь, что полиция перевернет здесь все вверх дном. Если вы желаете уйти, уверен, Бенколен не станет возражать.
Она подвергла меня внимательному изучению весьма суровым взглядом. Я же с удивлением обнаружил, что в соответствующем антураже она была бы почти красива. Если она избавится от напряжения и слегка расслабится, ее сильная, пластичная фигура станет более женственной. Нормальное платье и умеренный макияж высветят привлекательные черты лица и усилят блеск живых глаз. И вот в темноте, за спиной неряшливо одетой девицы, передо мной возник образ совсем иного существа. Она, видимо, заметила его отражение в моих глазах, и между нами протянулась невидимая нить, возник незримый союз. Тогда я не мог знать, что этот союз вскоре, в момент смертельной опасности, сослужит мне огромную службу. Девушка кивнула как бы на мой неслышный вопрос.
И вот призрак заговорил вслух:
— Вы весьма забавный юноша. — Легкая улыбка подняла уголки ее губ. Мое сердце учащенно забилось, необъяснимое волнение сдавило грудь — призрак, казалось, материализовался и отвечал на мои непроизнесенные слова. — Кажется, вы мне сможете понравиться. Однако я не намерена уходить. Любопытно, что станет делать полиция.
