Так и эдак пыталась Бланш привести в чувство подругу, и все безуспешно. Бланш не на шутку встревожилась — у нее на руках женщина в глубоком обмороке, и она ничем не может ей помочь. Она уже решилась позвать на помощь, какими бы бедами это ей ни грозило — но в этот миг дверь из холла отворилась, и вошла Эстер Детридж.
Кухарка, не задумываясь, сделала выбор: она проведет остаток дня по своему усмотрению. И, повинуясь распоряжению леди Ланди, пришла в библиотеку положить к ней на бюро свою расчетную книжку. Только выполнив волю хозяйки, она откликнулась на мольбы Бланш, взывающей о помощи. Медленно, с каменным лицом, которое не волновала ни одна человеческая эмоция, двигалась Эстер к тому месту, где молодая мисс стояла на коленях, прижимая груди голову Анны Сильвестр.
— Ты разве не видишь, что случилось! — воскликнула Бланш. — Ты сама-то жива или мертва? Я не могу привести ее в чувство, Эстер. Ты что, не видишь?
Эстер Детридж поглядела на Анну и покачала головой. Взглянув еще раз, она немного подумала, написала что-то на грифельной доске и протянула доску Бланш над телом Анны. На доске было написано: «Кто это сделал?»
— Глупая ты голова! Никто не сделал!
Глаза Эстер Детридж упорно разглядывали бледное изможденное лицо, которое без слов рассказало свою печальную повесть. Ей вспомнилась ее собственная несчастная жизнь. И она снова взялась за грифельную доску. «Виноват мужчина. Оставьте ее, пусть ее приберет Господь», — на этот раз написала она.
— Гадкая, бесчувственная женщина! Как ты смеешь писать такие страшные вещи!
Выплеснув это справедливое негодование, Бланш повернулась к Анне; испуганная ее смертельной бледностью, она снова стала молить о помощи неподвижно высившуюся над ней женщину:
— Эстер, Эстер! Ради бога, помогите мне!
Кухарка выпустила из руки дощечку и склонила голову, дав понять, что уступает мольбе Бланш. Знаком велела ослабить на Анне лиф платья и, чтобы помочь Бланш, присела на одно колено.
Только Эстер Детридж дотронулась до лежащей без чувств женщины, в ней тотчас появились первые признаки жизни.
Слабая дрожь пробежала по всему ее телу, веки затрепетали, приоткрылись на миг и опять сомкнулись. Из груди вырвался первый легкий вздох.
Эстер Детридж опустила Анну на руки Бланш, сосредоточенно подумала о чем-то, написала что-то на дощечке и протянула Бланш «Вздрогнула, когда я коснулась ее. Это значит, я ходила по ее могиле», — прочитала Бланш, в ужасе отшатнувшись и от доски, и от caмой женщины.
— Я боюсь тебя! — прошептала она. — И она испугается, когда откроет глаза. Я не хочу обидеть тебя, но, пожалуйста, уйди отсюда.
Эстер Детридж приняла эти слова, как принимала все. Кивнула головой, показывая, что поняла, взглянула последний раз на Анну, неуклюже присела, прощаясь с молодой госпожой, и не мешкая удалилась из библиотеки.
Через час дворецкий заплатил ей жалованье, и она навсегда покинула Уиндигейтс.
После ее ухода Бланш сразу почувствовала облегчение. Да и вид приходящей в себя Анны действовал ободряюще.
— Ты меня слышишь, Анни? — прошептала она. — Можно я на секунду оставлю тебя.
Анна медленно открыла глаза и огляделась. Душу ее наполняло мучительное и страшное чувство возвращения к жизни, знакомое только несчастным страдальцам, вырванным из рук спасительной смерти милосердием ближних.
Бланш помогла Анне сесть, прислонившись спиной к стоявшему рядом креслу, и побежала к столу за бокалом вина.
Сделав глоток, Анна тотчас почувствовала его благотворное действие. Бланш заставила ее выпить весь бокал и не велела ничего говорить, пока силы не вернутся к ней.
— Просто ты очень устала сегодня, — сказала она, увидев, что Анна совсем пришла в себя. — Никто тебя не видел, Анна. Ничего страшного не произошло. Тебе ведь уже гораздо лучше?
Анна попыталась встать, выказав намерение уйти из библиотеки. Бланш ласковой, но твердой рукой усадила ее в кресло и продолжала:
— Нет причин беспокоиться. У нас в распоряжении еще час, раньше никто не заглянет сюда. Я хочу что-то тебе сказать, Анни, сделать одно маленькое предложение. Ты меня слушаешь?
Не сказав в ответ ни слова, Анна взяла руку Бланш и с благодарностью прижала к губам.
— Я ни о чем тебя не спрашиваю, Анни, — продолжала Бланш. — Я не собираюсь насильно удерживать тебя здесь. Я даже не стану напоминать тебе о моем вчерашнем письме. Но я не могу отпустить тебя, пока не буду за тебя спокойна. Ты должна сделать одну вещь, совсем маленькую. Тогда все мои страхи рассеются.
— Что я должна сделать, Бланш? — спросила Анна так, точно была за тысячу миль отсюда. А Бланш, думая о своем, не заметила ее отрешенного механического тона.
— Я хочу, чтобы ты поговорила с дядюшкой, — ответила она подруге. — Сэр Патрик принимает близко к сердцу твою судьбу. Он только что сказал мне, что пойдет в гостиницу повидаться с тобой. Он самый умный, самый добрый, самый замечательный человек на земле. Ты можешь довериться ему, как никому на свете. Посвяти дядюшку в свою тайну, он посоветует, как тебе лучше поступить.
Все с тем же отсутствующим видом Анна поглядела в сад и опять ничего не ответила.
— Очнись, Анни! — умоляла Бланш. — Скажи только одно слово: «да» или «нет». Это ведь нетрудно.
Все еще глядя в сад и неотступно думая о своем, Анна покорилась и произнесла тихо: «Да».
Бланш была счастлива. «Как я хорошо это устроила, — думала она. — Вот что дядюшка называет «вести дело твердой рукой».
Она нагнулась к Анне и ласково потрепала ее по плечу.
— Это самое мудрое «да», какое ты сказала в своей жизни. Подожди меня здесь. Я пойду поем, а то меня уже, наверное, хватились. Сэр Патрик занял мне место рядом с собой. Я ухитрюсь все ему рассказать. А он ухитрится — приятно иметь дело с умными людьми, только их так мало, — он ухитрится уйти из-за стола, пока все еще едят, не вызвав ни у кого никаких подозрений. Он придет сюда, и вы сразу же идите в беседку. Гости провели там все утро, так что там никого не будет. Я очень скоро присоединюсь к вам, мне надо что-нибудь съесть для душевного спокойствия леди Ланди. И никто ни о чем не будет знать, кроме нас троих… Сэр Патрик появится здесь минут через пять, а может, и того меньше. Ну я пойду. Нельзя терять ни минуты!
Анна удержала ее за руку — в глазах у нее появилась какая-то мысль.
— Что-то случилось, Анни?
— У тебя с Арнольдом все хорошо, Бланш?
— Арнольд стал нежен со мной еще больше.
— День свадьбы уже назначен?
— Свадьба будет через сто лет. Когда мы вернемся в Лондон, в конце осени.
Бланш поцеловала ее и потянула свою ладонь из руки Анны. Анна держалась за руку Бланш, как утопающий за соломинку: точно от этого зависела ее жизнь.
