— Да я по глазам вижу, все получилось? Ты так сияешь!
Отличная страна Норвегия, скажу я тебе! Значит, мои шансы спать с кинозвездой
здорово выросли?
— Перестань, как бы не сглазить!
— Никогда! У меня очень легкая рука! Да, кстати, вот в
этой сумке подарки из Норвегии для Ника и фрау Анны.
— Эмми! Но как?
— А я слетал на сутки в Берген. Тут, кстати, и для тебя
подарок, должна же ты была хоть что‑то себе купить.
— Эмми! Я тронута…
— Ладно, давай рассказывай, что и как…
Она рассказала.
— Значит, ты надолго уедешь…
— Я буду приезжать.
— И я буду. Тут как раз на меня вышла одна русская фирма…
— Эмми!
— Но что же ты скажешь маме?
— Ничего! — каким‑то пьяным смехом
засмеялась Варя. А у Эммериха дрогнуло сердце. — Режиссер позвонит, когда
меня не будет дома… Сам поговорит с мамой, навешает ей на уши тонну лапши…
— О! Скажи, а ты с сестрой встретилась?
— Нет, не успела, у меня совсем времени не было. Вот
поеду надолго, обязательно найду ее…
— Она намного моложе тебя?
— На три года всего. Эмми, спасибо тебе за все!
— Когда мы встретимся?
— Послезавтра. Завтра я должна поговорить с Гудрун.
Боюсь, я очень ее подведу!
— Ничего, найдет она тебе замену!
— Найдет, конечно, — вздохнула Варя. Ей вдруг
стало страшно до ужаса. И в то же время в душе поднимался восторг, почти
счастье. Я поеду в Москву сниматься в главной роли!
— Мама приехала! — закричал Никита, выскакивая во
двор. — Бабушка, мама приехала! Мамочка, я соскучился! Привет, Эмми!
— Привет, Ник! Добрый вечер, фрау Анна! Вот доставил
вашу дочь в целости и сохранности!
— Благодарю вас, Эммерих! Может быть, поужинаете с
нами?
— Спасибо, предложение заманчивое, но, увы, времени
нет, должен мчаться… Пока, дорогая! — Он чмокнул Варю в щеку и уехал.
— Мамочка, как тут у вас дела?
— У нас все в порядке, а ты, я гляжу, сияешь!
Понравилось в Норвегии?
— О, там такая природа! Эти фьорды… Я вам подарки
привезла…
— Мамуля, что ты мне привезла?
— Никита, это неприлично, — одернула внука Анна
Никитична.
— На вот, поройся в сумке, найдешь, — счастливо
рассмеялась Варя.
Никита подхватил сумку и побежал в дом.
— Эммерих сделал тебе предложение?
— Мама! О чем ты говоришь, какое предложение? Он женат,
у него двое детей! Да и вообще! Просто я отдохнула, нам было хорошо вместе,
весело…
Что‑то тут не так, подумала Анна Никитична.
Утром, как всегда, Варя собралась на работу. От Надежды
Михайловны пришла эсэмэска: «Уже можно звонить?». Варя ответила: «Через час,
пожалуйста».
— Что‑то важное? — поинтересовалась Анна
Никитична.
— Придется для начала поехать в Оберстдорф. Там
проблема. Все, мамочка, пока!
Рабочий день оказался на редкость тяжелым. Ей и впрямь
пришлось поехать в Оберстдорф, где, как оказалось, тяжело заболел один из
лучших парикмахеров, а заменить его было пока что некем. Надо как‑то
выходить из положения. К тому же в другом салоне что‑то случилось с
солярием. Боже, какая тоска! Неужто еще две недели — и я уеду в свою
сумасшедшую Москву? Я так ее люблю! Даже не понимаю, почему я жила и вовсе по
ней не скучала? А теперь… Но как все это воспримет мама? А Никита? Я буду
приезжать сюда при любой возможности. Пока подготовительный период, это будет
несложно, но… очень дорого. Ничего не попишешь, я пока никто, и платить мне
будут совсем мало. Правда, обещали недорого отдать все шмотки, какие сошьют для
фильма, а это уже кое‑что… Еще обещали снять квартиру. Семен Романович
запретил говорить продюсерам, что у меня в Москве есть жилье. Так что деньги за
квартиру, пусть и небольшие, не перестанут поступать на мой счет. Ладно, как‑нибудь
прорвемся!
Вечером она приехала домой вконец измотанная.
— Устала? — спросила мать. Выражение ее лица было
странным. Звонили, поняла Варя, но ни о чем спрашивать не стала. — Никита
уже спит. Ты поздно сегодня. Ужинать будешь?
— Да, я голодная как волк, пообедать не удалось, только
кофе выпила.
— Садись, поешь. А потом у меня есть к тебе разговор.
— Мама, что‑то случилось? — мастерски
сыграла встревоженность Варя.
— Сперва поешь.
— Что‑то плохое, да?
— Это как посмотреть. Лично я не берусь определить.
— Мама, говори, а то мне кусок в горло не
полезет. — Хорошо. Так вот, тебе звонили из Москвы.
— Из Москвы? Кто?
— Твой новый знакомый, режиссер.
— Шилевич?
— Ну да. Он был, кстати, весьма любезен.
— Мама, что он сказал? Он вызывает меня на пробы?
— Нет, подымай выше! Он сказал, что тебя уже утвердили
на роль!
— Как? Без проб? Ты ничего не путаешь?
— Нет, я пока еще не разучилась понимать порусски! Он
сказал, что позвонит тебе на сотовый. Не звонил?
— Пока нет!
— Может, передумал…
— Мама! Как ты можешь!
— Значит, ты собираешься поехать?
— Мама, но это же… Я столько мечтала… А тут…
— И ты все бросишь? Сына, мать, работу?
— Мама… Тебя и Никиту я вовсе бросать не собираюсь, но
работу… Да черт с ней! Я не могу больше заниматься этими окаянными салонами! Не
могу! Я сегодня окончательно это поняла!
— Как интересно! — хмыкнула Анна Никитична. —
Варь, скажи, ты что, считаешь меня своим врагом?
— Мама, о чем ты?
— Тогда почему ты мне все время врешь?
— Что я вру? — побледнела Варя.
— А все! Ни в какой Норвегии ты не была!
— Мама!
— Этот олух Эммерих решил тебе подыграть? Его это
развлекает? Дурища, я в твоей дорожной сумке обнаружила билет в Москву и
обратно! Норвегия, ха! И сколько людей в свое дурацкое вранье вовлекла!
Режиссера даже! Ты что, решила, что я лягу на пороге и буду кричать: только
через мой труп? Я, Варя, тебе не враг! Ты счастлива, что будешь сниматься?
Значит, и я счастлива! Дуреха ты! А врать совершенно не умеешь, хоть и
артистка! Значит, в Москве ты понравилась?
— Мамочка! — Варя кинулась матери на шею. —
Мамочка, прости, прости меня, я просто от волнения совсем спятила!
