— Ты это про меня? — удивилась Полька.
— Да нет, скорее про себя. Я мало что видела, да и то…
— Ой, мам, лучше мы с Женей втроем поедем.
Похоже, тут без меня меня женили. Я понимала, что еще
предстоит объяснение с Женей. И мне было от этого тоскливо.
Едва мы сели в машину, Полина потребовала:
— Ну рассказывай!
— Что?
— Все! Как ты вышла первый раз на сцену, как играла,
все! Как тебе хлопали. Цветы дарили?
— Дарили!
— Много?
— По разному.
— Ой, мам, а войну вы видели?
— Нет.
— А девушек с автоматами?
— Сколько угодно. И что меня позабавило, там масса
солдатиков с типично рязанскими физиономиями.
— Мам, а…
— Погоди, скажи лучше, как у тебя-то дела?
— Нормально. Двоек нет.
— А дед с Симочкой как?
— Нормально. Я ему не проболталась.
— И на том спасибо.
— Броня, — подал голос Женя, — не надо ее
ругать. Просто она мне доверилась, а я из ревности доверия не оправдал. И еще
раз прошу меня простить.
— Мам, ты прости Женю, ну пожалуйста!
— Так и быть, прощаю.
Это уже сродни неизбежности.
— Мам, а ты в кибуце была?
— Только обедала в ресторанчике от какого-то кибуца на
Галилейском море.
— Ой, а что ты там ела?
— Рыбу святого Петра. Только что выловленную.
— Вкусно?
— Ничего особенного.
— Фаршированная рыба была?
— Да нет, просто жареная. Отстань, Полина, у меня
голова болит.
Когда я наконец вошла в свою квартиру, мне вдруг стало
спокойно. А вся эта история с гастролями, с любовью к Андрею и со страстями
вокруг Венчика, показалась мне чем-то уже далеким. От нее осталась только
прическа, загар и серебряные браслеты. Мне через два дня на работу, значит,
браслеты я сниму и засуну в комод, прическу тоже поменяю, а загар скоро сойдет.
Вероятно, то же самое почувствовал Андрей. Он, наверное, еще вспомнит обо мне,
когда будет дарить кольцо своей маме. Только и всего.
А Полина оказалась на редкость деликатной. Не требовала с
меня подарков, понимая, что Жене я на сей раз ничего не привезла. И он тоже
проявлял деликатность. После обеда, когда мы на несколько минут остались вдвоем
(или это Полька специально нас оставила?), он нежно обнял меня и спросил:
— Ты правда меня простила? Не отвечай, я пойму по
глазам. Кажется, да? Вот и чудесно. Ты же знаешь, как я тебя люблю, правда?
Давай я сейчас уйду, а завтра встретимся? Я соскучился жутко. А тебе и вправду
идет эта сумасшедшая прическа.
Он хороший. Любит меня. Надежный. Кажется, действительно
добрый… Но гормон счастья не вырабатывается, нет. Ну ничего, обойдусь. Раньше
же обходилась и ничего, жила, и даже иногда радовалась жизни. Привыкну. Вон как
у них с Полькой все здорово…
Он поцеловал меня. Я ответила. Все хорошо, Броня.
Едва за ним закрылась дверь, как Полька завопила:
— Маменция, а подарки где?
Я отдала ей целую сумку.
— Ух ты сколько! Кайф! Мам, а вечером нас ждут у деда!
— Ой нет, я до вечера просто не доживу. Усну.
— Ну мам, Симочка собиралась печь к твоему приезду
пирог!
— Надеюсь, еще не пекла. Я сейчас позвоню и скажу, что
не в силах. А еще лучше ты позвони.
— Мам, дед обидится.
— Ладно.
Я позвонила отцу.
— Бронечка, детка, что с тобой случилось? Я так
волновался! Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, папочка. Но приехать не могу. Ночь не
спала совершенно. Просто валюсь с ног и еле ворочаю языком. Надеюсь, Сима еще
не пекла пирог?
— Кажется, нет. Но я ужасно соскучился.
— Пап, давай до завтра отложим, а то я усну за рулем.
— Нет-нет, не надо садиться за руль. Хорошо, перенесем
на завтра. Должен сказать, что я доволен Полиной. Умная, ответственная девочка.
И Женя твой мне очень понравился. Видный, а главное — вменяемый. По нашим
временам большая редкость.
— Где ты с ним познакомился?
— Он водил Польку на какой-то молодежный концерт. Одну
я ее не пустил бы, а с ним… Мы поговорили немножко. Одобряю, дочка. Неплохой
выбор.
Выбор! Нет никакого выбора, мне его просто не оставили. Но
наверное, это хорошо. Было бы куда хуже остаться в пустоте.
После разговора с отцом я рухнула на диван и заснула сразу
мертвым сном. Проснулась уже за полночь. Полька спала. Я понимала, что теперь
не скоро засну. Встала, поплелась на кухню. Иногда, если мне не спится, я
раскладываю на кухне пасьянс. Бывает — просто так, ради процесса, а бывает —
загадываю желания. Вот и сейчас я загадала: увижусь ли я когда-нибудь с
Андреем? Увидеть-то его не проблема. Куплю билеты в театр или в кино. Наконец,
посмотрю телепрограмму — и уж на одном каком-нибудь канале непременно на него
наткнусь. Но увидеться с ним, поговорить и ощутить, как вырабатывается гормон счастья…
Интересно, а по телевизору он тоже вырабатывается? Пасьянс не сошелся. Как я и
предполагала… Так, может, и бог с ним, с Андреем? У нас разные жизни, мало ли
кого к кому тянет? Вот, помню, года три назад у меня сломалась машина и я
поехала на работу на троллейбусе. И вдруг встретилась взглядом с мужчиной. У
меня захватило дух. Ему было под пятьдесят, усталое лицо, но какое! Казалось,
что он по ошибке попал в переполненный московский троллейбус. Таких лиц там по
определению не бывает. Хотя их вообще, наверное, не бывает. И он тоже не сводил
с меня глаз. А в них явственно читалось: «Да, мы с тобой созданы друг для
друга, но мне уже много лет, у меня нет сил на новую жизнь. Прости». Он сошел
раньше, чем я. И выходя, еще оглянулся на меня. Я было рванулась за ним, но он
чуть улыбнулся, и я поняла — не надо!
Я еще целую неделю ездила в этом троллейбусе, но больше его
не встретила. Долго еще ходила под этим впечатлением и до сих пор помню его
лицо. И почему-то мне кажется, что он тоже помнит меня. Может, мы действительно
были созданы друг для друга? Сейчас мне даже почудилось, что Андрей чем-то
похож на него. Мне вдруг захотелось плакать. Я вообще-то не плакса, плачу
редко. А тут вдруг разревелась. Это было неудержимо и так сладко… Я пошла к
себе, вцепилась зубами в подушку и плакала-плакала, пока не заснула. А утром я
первым делом убрала квартиру, хотя, надо отдать должное Полине, она к моему
приезду навела чистоту. Потом я отправилась в парикмахерскую.
— О! — воскликнула Валентина, мастерица,
подарившая мне столь экзотический облик. — Ну как с новым имиджем?
