— Да, ты загрузился по полной программе, как сказала бы
Полька.
— Ты не поверишь, но я сам чуть не разрыдался.
— Поверю. Ладно, не дрейфь, прорвемся! И если все
действительно так, как тебе сказала Рахиль, у тебя есть шансы забрать Венчика,
если ты, конечно, захочешь. Да, кстати, не мешает сделать все-таки анализ на
ДНК.
— Зачем?
— Ну если эта Соня такая шалава…
— Знаешь, а мне плевать. Когда я уходил, он кричал:
«Папа! Папа!» — и я вдруг четко осознал…
— Что?
— Что он мой сын.
— А если все-таки не сын? Мне Юрий Митрофанович
рассказывал…
— Говорю тебе — мне это не важно.
— Что ж, благородно, но ты все же остынь.
— А анализ мне так и так придется делать, если я буду
оформлять отцовство. Я хочу именно отцовство, а не усыновление, понимаешь?
Я видела, что Венька полностью захвачен этой историей, а
если так, то он сумеет смести все преграды. Он такой! Если уж он смог из
скромной переводчицы на две недели сделать певичку с экзотической внешностью,
то что для него бодание с чиновничьими системами двух разных государств?
Семечки!
* * *
Утром Венька опять умчался в Тель-Авив, чтобы договориться с
адвокатом, который будет заниматься его делом. Адвоката порекомендовал ему все
тот же Оскар. Я спала почти весь день и всю ночь и в результате проснулась
утром вполне здоровая. Только безумно голодная. Я оделась и побежала вниз, в
ресторан. Здесь был большой зал, не чета нашему Тель-Авивскому. И сразу увидела
Ларису, которая стояла у стола с закусками в красных коротких шортиках,
облегавших совершенной формы зад. Мне вдруг нестерпимо захотелось подойти к ней
и ущипнуть, больно, чтобы она взвизгнула. Или толкнуть ее сзади так, чтобы она
уткнулась носом в блюдо с селедкой. Но тут меня окликнула Татьяна Ильинична.
— Бронечка! Иди сюда! Она сидела одна за столиком.
— С добрым утром!
— Оклемалась? Ну и молодчина. Садись, вдвоем веселее
завтракать!
— Это правда!
Когда я немного утолила зверский голод, она сказала с
лукавой улыбкой:
— Ты смотрела на Ларку так, как будто хотела ее
пришить.
— Пришить? Нет, но ущипнуть или пихнуть хотелось.
— А ты в курсе, что Андрей ее шуганул?
Я замерла:
— Как — шуганул?
— Просто. Сказал: иди на все четыре стороны. И уехал.
— Уехал? Куда?
— В Москву, куда?
— Как же так?
— Бронечка, милая, да не бери ты в голову эти
гастрольные шашни. Мура это все. У вас что-то было?
— Нет, не было.
— Ну тем более. Такой мужик, конечно, не может не
нравиться, но.., лучше держаться от него подальше. Найди себе нормального. Или
вернись к тому, к жениху. Ревнючий он, но это не самое плохое. Ты что, всерьез
в Андрея влюбилась?
— Я не знаю…
— Тогда ничего, охолонешь.
— Я понимаю… Странно только, что он со мной не
попрощался…
— Так ведь как все вышло-то… Вчера же был фуршет,
кстати, все о тебе спрашивали. Народу довольно много собралось. Андрей быстро
напился, а Ларка что-то ему сказала, он взбеленился не знаю как, хотел ей
публично дать в рожу, Юра еле перехватил. Он тогда сказал, что сию минуту
уезжает. И чтобы он ее больше не видел. И правда, вызвал такси и умчался в
аэропорт. Самолет часов в шесть утра вылетает, надеялся, что поменяет билет.
Наверное, удалось. Когда ему было тебя предупреждать? Да и вообще… У них там
свои разборки. Может, и помирятся еще. Видишь, она совершенно невозмутима.
Честно говоря, я никогда особенно не понимала, что их связывает. Они такие
разные. Не огорчайся. У нас сегодня экскурсия в Иерусалим. А завтра в Северную Галилею.
Там такая красотища…
* * *
За оставшиеся дни от него не было никаких известий. А я
как-то внутренне застыла. Ни жаркое солнце, ни арбуз без косточек, ни невкусные
местные помидоры — ничто не вырабатывало во мне гормона счастья. Вместо
серотонина сплошные серые тона. Но когда я влезла в воду Иордана в том месте,
где принимают крещение паломники из разных стран, на меня вдруг снизошло
успокоение. Я поняла, что он не бросил меня, а попросту сбежал, испугавшись
нашего стремительного сближения. Я ведь сама остановила его. И он остановился.
И понял, что не хочет разочаровываться сам и разочаровывать меня. А что было,
то прошло. Или скоро пройдет. И дальше я уже видела все чудеса Израиля,
воспринимала их, но не так остро, как это могло бы быть, будь он рядом. Венька
целыми днями пропадал в Тель-Авиве, а меня ласково опекал Гордиенко. Он не вел
со мной душеспасительных бесед, а просто был внимателен, мил и очень добр. А
еще я сходила с ума от тоски по Полине. Так надолго я еще от нее не уезжала.
Лариса и впрямь была невозмутима. Купалась, загорала,
флиртовала напропалую. Надо отдать ей должное, мужики слетались на нее как мухи
на мед. Со мной она держалась спокойно и миролюбиво. Однажды подошла и сказала:
— Бронь, не бери в голову. Он давно и думать забыл о
тебе. Он такой…
В ответ я только плечами пожала. Что тут скажешь?
— Да и вообще, зачем он тебе нужен? Ты ж еще молодая,
найдешь себе здорового.
Я махнула рукой и ушла.
* * *
— Мама! — раздался Полькин вопль, и она накинулась
на меня с поцелуями. — Маменция приехала!
И тут же рядом возник Женя. Высокий, спокойный, улыбающийся
виновато.
— Привет, как долетела?
Я вдруг почувствовала, что вернулась домой. В свою жизнь.
— Хочу скорее домой! — заявила я.
— Поехали! Тебя ждет такой обед! Мы вдвоем с Полиной
готовили!
— Жень, ну зачем проболтался? — возмущенно
закричала Полина. — Ой, мам, как я соскучилась. А ты загорела — просто
супер! Я вчера домой вернулась, звонила твоя начальница, интересовалась твоим
здоровьем!
— Броня! — окликнул меня Гордиенко. — Это
твоя дочка?
— Ой, Юрий Митрофанович, извините. Я так обрадовалась,
что все на свете забыла. Да, познакомьтесь, это Полина.
— Совсем на тебя не похожа!
Но тут к нему бросился молодой человек, видимо сын, и нас
разметало толпой.
— Мам, он клевый! Слушай, а Веня-то где?
— Он прилетит послезавтра. У него там еще дела.
— Броня, у тебя вид усталый, — заметил Женя.
— Всю ночь не спала. Из гостиницы в три часа выехали,
да еще в аэропорту нас шмонали безбожно. Но, Полька, мы с тобой через годик
обязательно поедем в Израиль — просто как туристы, без всяких гастролей. Это
фантастическая страна! И каждый интеллигентный человек должен ее увидеть.
