* * *
Остаток дня до самой темноты мы были похожи на зайца, медленного, но очень юркого, убегающего от всадника, пытающегося поразить его копьем. Штурвальных меняли часто, мне и самому пришлось за ним постоять какое-то время. Уже на закате, когда стало ясно, что нам удалось спастись, и я озвучил эту мысль вслух, Рианель Брендос, не задумываясь, ответил:
— Не так давно, буквально сегодня, этот заяц сумел загрызть волка, господин Сорингер.
Может быть, и не совсем волка, скорее волчонка, но озвучивать свою мысль я не стал.
Говолы из стойбища, вокруг которого мы постоянно кружили, то отдаляясь от него, то вновь приближаясь, поначалу приняли действия обоих кораблей за атаку их селения и здорово переполошились. Затем, когда они поняли, что большой двухмачтовый корабль гоняется за маленьким, чтобы его уничтожить, они принялись так яростно нам сопереживать, что иногда их азартные крики доносились и до наших ушей. Думаю, что те, кто поставил на нас, сумели неплохо заработать, ведь в самом начале наше поражение мало у кого вызывало сомнений, даже у нас самих. Еще мне кажется, опустись мы на землю и захоти купить у говолов свежего мяса, нам его и без всякой платы отвалили бы столько, что целый месяц жевать не пережевать. Как же, такое замечательное развлечение для них получилось!
Когда я сказал об этом вслух, Гвен, стоящий в тот момент за штурвалом, заметил:
— Уж, по крайней мере, барана на барана мы точно могли бы обменять, — на что Энди сделал вид, будто слова Гвенаэля не имеют к нему никакого отношения.
Едва ли не в полной темноте, убедившись, что отомстить за погибшего собрата ему так и не удастся, ганипурский корабль вывалил весь запас камней. Как мы ни старались от них уклониться, но один камень все же умудрился угодить на палубу «Небесного странника», расколов ее у самого трапа на мостик.
Мы глядели вслед уходящему кораблю и никак не могли поверить, что это все, окончательно все, все насовсем. Правда, теперь никаких обниманий не было, слишком уж все устали. Ну и хвала Создателю, слишком уж выразительно посматривал Энди в сторону Николь. Хотя, возможно, мне и показалось.
Когда я спускался с мостика, от усталости у меня подрагивали ноги, а голос охрип от команд. Сил не хватило даже на ужин, и весь их остаток я потратил на то, чтобы перед тем как свалиться на постель, стянуть один сапог, а в другом так и проснулся.
Помимо потраченных нервов, имелось еще и два неприятных момента. Первый из них — л'хассы за один день потеряли несколько лет жизни.
«Обязательно нужно в любом городе, где есть отделение Гильдии, узнать, сколько им теперь осталось», — решил для себя я.
Ну и второй момент заключался в том, что не появиться мне теперь в Ганипуре на «Небесном страннике», ведь пираты непременно сумели прочитать и запомнить его название.
Ночь мы простояли на земле, а следующим днем, заступив на вахту, я отдавал приказы шепотом и энергичными жестами рук. Затем Николь напоила меня горячим отваром, редкостно мерзким на вкус, наотрез отказавшись поцеловать, чтобы я не умер от отравления, и голос частично вернулся. Свой отказ Николь обосновала тем, что совершенно не умеет играть в кости. Я хотел ей напомнить о том, что обниматься у нее получается отлично, по крайней мере с Энди, но потом передумал — шепотом получится неубедительно.
Сквозь отроги Сенгельских гор мы прошли ущельем. Тем самым, с помощью которого вчера я и рассчитывал оторваться от ганипурских пиратов, полагая, что они за нами не сунутся. Как выяснилось, заблуждался. Проход оказался широким, ветер дул сквозь него самым благоприятным образом, нигде не делая попыток прижать корабль к скалам, так что принятое мною вчера решение поиграть в кошки-мышки у самой земли было единственно верным, с чем я себя и поздравил. Воспоминания об увиденном вчера зрелище, когда люди сгорали заживо на борту ганипурца, уже поблекли, но на душе по-прежнему оставалось тяжело.
Оба ганипурских корабля не имели названий на борту, что и не удивительно — вполне могло быть и так, что у себя на родине они обычные торговцы. И даже то, что у каждого из них в днище имеется люк, еще ни о чем не говорит. Я бы и сам такой люк заказал при постройке, ведь иногда появляется необходимость избавиться от груза, чтобы спасти себе жизнь, но у меня попросту не хватило золота. И, будь вчера у нас такая возможность, мы бы не задумываясь так и поступили.
— Осталось три дня пути, — перебивая мои мысли, заявил господин Мелвин, когда мы преодолели ущелье. — А вот там, — и он указал на основной хребет Сенгельских гор, — в полдне пути залив Сурового моря, называемый Плавник Акулы, слишком уж схожи их очертания. Чудесное местечко, хотя акул там действительно хватает. Что еще удивительно, вода в заливе постоянно гладкая, как столешница.
«И впрямь удивительно. Море получило свое название именно потому, что шторма на нем постоянны, а залив — его часть. Сенгельские горы в этом месте не так уж и высоки, так что мы вполне могли бы их перевалить на пределе возможностей л'хассов, — размышлял я, глядя в сторону невидимого из-за гор Сурового моря. — Правда, времени на это уйдет много. Удивительно, но чем выше поднимаешься, казалось бы, ближе к солнцу, тем холоднее становится. Наверное, когда-нибудь люди смогут разгадать и эту загадку, а пока…»
Наверху очень холодно, и потому весь корабль покрывается слоем льда. С этим все понятно — если поднимать корабль вверх быстро, не дав ему остыть, холодное на теплое и образует лед. И как бы там красиво ни было, мы туда не полетим, ведь столько времени придется убить понапрасну. А еще на высоте, кроме того что холодно, воздуха так мало, что люди иной раз без чувств с ног валятся. И спрашивается, ради чего туда лезть?
Несший за штурвалом вахту Амбруаз неожиданно заявил:
— Я из акульих плавников такой замечательный суп умею готовить, что он даже мне нравится, а такое бывает со мной очень редко.
Вообще-то все мы с удовольствием освободили бы Амбруаза от вахт, чтобы он только тем и занимался, что кухарничал, но это его собственное желание, и он на нем сумел настоять. И пусть, как он только что заявил, не все из приготовленного ему самому нравится, но мы от всех его блюд без ума. Если, не приведи Создатель, он захочет уйти с «Небесного странника», я очень постараюсь убедить его остаться. Пусть мне даже придется увеличить жалованье Амбруазу вдвое, а то и больше.
— А что, господин капитан, — обратился ко мне Мелвин, — всегда мечтал попробовать суп из акульих плавников. Быть может, заглянем в бухту? Много времени не потеряем, мы и так летим быстрее, чем я предполагал, и один лишний день ни вам, ни мне ничего не даст.
— Это действительно так, господин Мелвин, — поделился я с ним своими сомнениями, — но очень уж не хочется подниматься так высоко, да и л'хассов жаль: вчера мы им сильно жизнь укоротили.
— Так и не нужно подниматься, — заверил меня владелец замечательного рома — его я вчера все же успел попробовать, будучи еще на мостике, когда выяснилось, что все мы спасены. — Во-он за той горой, — Мелвин указал подбородком, — существует проход, нисколько не меньший, чем тот, где мы только что пролетели. Взгляните сами, — и он протянул мне свою замечательную трубу.
