Пришлось доставать из-за пазухи знак гильдии.
— Ого! — Родик-второй отступил в сторону. — Некромант?
— Да.
— Вот это да! — Парень даже обошел меня со всех сторон, рассматривая, как диковину. Хорошо еще, пальцами тыкать не начал. — Пришел ночью, в одиночку, на наш жальник… И не боишься?
— А кого тут бояться? Покойников? Бу!
Призрак, который воспользовался заминкой и подлетел ближе, от резкого движения вильнул в сторону, совершенно по-простому врезался в чье-то надгробие и рассыпался искрами. Гули взвыли, по-своему оценив представление.
— Нет, тут ты не прав. — Родик-второй не разделял восторгов нечисти. — Бояться надо, пока живой… Я вот, когда живой был, тоже всего пугался.
— Э-э… — вот тут, признаться, мне слегка стало не по себе. И вовсе не потому, что опытный — ну, ладно-ладно, не такой уж и опытный, но не вчера Колледж закончил — некромант в двух шагах перепутал живого человека с мертвым, а оттого, что этот мертвый как-то странно выглядит. На «классического» лича из учебников он походил, как корова на овцу. Двоедушник? Беспокойник?
— А что ты тут делаешь?
— Хозяин отпустил.
Вот это уже плохая новость. Ибо мы ученые и знаем, кого ожившие мертвецы именуют хозяевами. И если у данной местности завелся такой Хозяин, понятно, почему местные некроманты разом самоустранились от дел.
Впрочем, прекратить панику! На каждого такого Хозяина должна быть и Хозяйка. И я ее, кажется, знаю. Ау, дорогая! Как насчет помощи по хозяйству?
— Это за какие такие заслуги тебя Хозяин отпустил? Или тоже по делам?
— Не, я тут просто так гуляю. Воздухом дышу! — Беспокойник усиленно задвигал грудной клеткой, изображая вентиляцию легких.
— А я ищу, где бы переночевать. Не подскажешь?
После такого ответа обычно приглашают в дом, который на самом деле никакой не дом, а могила, которая только и ждет того, чтобы поглотить живого человека.
Расчет оправдался. Парень взял меня за плечо, развернул боком и ткнул пальцем вдаль:
— Во-он, видишь огонек? Туда и иди!
— А ты меня не проводишь? А то стра-а-шно!
— Ты же не боишься.
— Вместе с тобой — нет. — Я сделал попытку облапить собеседника за плечи. — А одному как-то боязно. Вдруг там упыри?
— Не бойся. — Он вывернулся из-под локтя с такой ловкостью, словно у него вдруг исчезли все кости. — Нет там упырей.
Уже радует.
Гули нестройным воем выразили сомнения в том, что надо переться в такую даль. В самом деле, может, прямо тут пообедаем? Но я был непреклонен. Дружелюбно помахав рукой беспокойнику — пусть бродит дальше, из всех призраков это один из самых спокойных, несмотря на название, — я зашагал в указанном направлении. Настроение было одновременно паршивое и боевое. Через несколько минут я либо встречусь с этим странным Хозяином, либо… В любом случае, узнаю, кого или чего могли так испугаться сразу все местные некроманты. И чего мне на месте не сидится? Мне надо старый замок искать, с этой мертвой невестой разбираться, а не решать проблемы соседей.
Как я и думал, посреди жальника стоял приземистый, наполовину вросший в землю деревянный дом, от которого некромагией разило так, что даже привычному мне стало слегка не по себе.
Со стороны казалось, что это обычный старый ветхий дом, окруженный бурьяном и зарослями кленов. Ни забора, ни пристроек — в лесу такие избушки ставят углежоги, чтобы было где голову преклонить. Дверь плотно прикрыта, но из окошка льется холодный белый свет. Совсем не похоже на огонь свечи или пламя в печи.
Это было видно обычному глазу, а стоило чуть сосредоточиться, как стало понятно, что передо мной — могила. И ее обитатель пока на месте. Вот только он не мертвый. Как такое может быть?
Пока я стоял и ломал голову, дверь приоткрылась, и на пороге возникла высокая тощая тень. В руке горел сине-белый огонь, яркий, как звезда. Он резал глаза так, что мне пришлось зажмуриться. И в это время раздался глубокий хриплый голос, исполненный такой силы, что стало жутко:
— Кто тут ходит в эту пору?
Стиснув зубы, чтобы сдержать дрожь, сделал шаг вперед:
— Это я.
— Кто — я? Я бывают разные!
— Я… Пустите переночевать, дяденька!
Кажется, голос не подвел, звучит в меру жалобно. Но и без того страшно, мне хватило доли секунды, чтобы понять, что на крыльце странного дома — могилы! — стоит самый настоящий некромант. И что сил у этого некроманта на порядок больше, чем у меня. Так что особо притворяться не пришлось. Если этот тип меня разоблачит, одним трупом на местном жальнике будет больше. А у Хозяина появится еще один слуга — на сей раз не лишенный магических способностей. Упырем я два года назад чуть было не стал, теперь есть все шансы стать — или чуть было не стать — личем.
— Ты откуда такой взялся? — Некромант поднял руку со светильником повыше.
— Из д-дому… приехал…
И прямо на жальник, ага! Делать нечего! Если простой призрак во мне приезжего распознал, то «коллега» тем более не ошибется.
— Далековато ты заехал, парень.
— Так не местный я. Заблудился малость, а ворота закрыты… Пустите, а, дяденька? Мне страшно! Тут у вас кругом могилы…
Гули где-то за кустами завыли особенно страстно. То ли подыгрывали, то ли приглашали на прогулку.
— А как же! Жальник это, парень… Ну, добро. Заходи, коли не трусишь!
Это я-то трушу? Ну да, есть немного. И коленки дрожат, и зубы меленько постукивают. Сам, никто не толкает, по доброй воле иду в открытую могилу и прекрасно это знаю.
Тем не менее порог я переступил — и невольно отпрянул назад, закрываясь руками от яркого света.
— Т-ты! — взвыл местный житель. — Ты… кто?
— Не трогайте меня, дяденька! Свой я!
— Сво-ой, — протянул некромант, приближая свое лицо к моему.
И вот тут — верьте или нет — мне стало настолько страшно, что захотелось все бросить и бежать сломя голову. Ибо некромант, который сейчас смотрел мне в глаза, живым тоже не был.
В себя пришлось приходить довольно долго. Удушье навалилось, словно камень. Да зачем вообще дышать? Мне и так хорошо… спокойно… Лежи себе, ни о чем не думай… Ни тебе проблем, ни забот… только жди… А чего, собственно, жди? Накрытых столов? Чаши поминального вина, пахнущего вереском? Последнего пира на кургане, пока в языках пламени корчится, сгорая, твоя прежняя жизнь? На вересковых пустошах то и дело стелется дым — пока душа умершего человека пирует на кургане со своими предками, ее прежняя жизнь сгорает, оставляя после себя дым и пепел. Но весь вереск не выгорит никогда. И священные пчелы, из чьего меда и льют поминальное вино, никогда не перестанут летать над цветущей равниной, наполняя ее жужжанием. Это все исчезнет, лишь когда умрет последний человек…
