Хвостатая кокетка тем временем явно завлекала Белого Клыка в
свои сети. Она подпускала его поближе и снова стремглав убегала, и влюбленный
маламут догонял ее, раз за разом оказываясь все дальше и дальше от хозяина.
Иван Павлович понял, что дело серьезное, и устремился вслед
за своим псом, который почти скрылся из глаз и наконец свернул за некое
полуразрушенное строение, украшавшее пустырь последние двадцать лет. Пустырь
был разрыт и перекопан, идти по нему было чрезвычайно неудобно, и несчастный
коллекционер уже проклял все на свете, когда добрался наконец до злополучной
руины.
Завернув за нее, он не увидел своего непослушного маламута,
зато увидел черную машину с затененными стеклами. Машина стояла на пригорке за
развалинами, как будто кого-то поджидая, и тут же стало ясно, кого именно.
Стоило только появиться Ивану Павловичу, как мотор взревел,
и черный автомобиль устремился на него с явным и недвусмысленным намерением
сбить, раздавить и уничтожить. Иван Павлович в ужасе закричал, неловко взмахнул
руками и мысленно простился уже с жизнью… но тут его левая нога подвернулась,
он утратил опору и покатился по скользкому откосу, свалившись в конце концов в
глубокую зловонную яму, на дне которой в результате долгих осенних дождей
образовалось небольшое озерцо.
Вода в этой луже была очень холодная и на редкость грязная,
но не очень глубокая, так что Иван Павлович не утонул, да и не слишком сильно
ушибся. Страдания его были скорее нравственными, нежели физическими: он остался
жив, кажется, даже ничего не сломал, но здорово вывалялся в грязи и промок.
Здесь же, на дне ямы, некультурные окрестные жители устроили внеплановую
помойку, так что Иван Павлович лежал среди пустых пластиковых бутылок от
иностранных лимонадов, упаковок от памперсов и женских прокладок, овощных
очисток и жестяных банок из-под краски. Правда, были в его положении и плюсы.
Таинственная черная машина куда-то подевалась, не предпринимая больше попыток
окончательно с ним разделаться. Немного выждав, несчастный коллекционер
попытался встать на ноги и выбраться из ямы… однако это никак ему не удавалось:
ноги разъезжались и соскальзывали по мокрой глине. Он снова плюхнулся в лужу и
заплакал от унижения злыми солеными слезами.
Так прошло не меньше часа, и Иван Павлович постепенно
смирялся с мыслью, что так и найдет в этой яме свою безвременную смерть и его
хладный труп обнаружат здесь только весной. Он затих и больше не предпринимал
попыток выбраться на поверхность. Его начала уже понемногу сковывать апатия, он
безразлично прикрыл глаза… И вдруг что-то теплое ткнулось в его правую руку.
Коллекционер вздрогнул и встрепенулся.
Рядом с ним стоял Белый Клык.
Вид у маламута был виноватый, но чрезвычайно довольный.
Должно быть, беспородная кокетка все же уступила ему и подарила райское
блаженство.
— Развратник! — из последних сил воскликнул Иван
Павлович. — Сексуальный маньяк!
Белый Клык смущенно потупился и снова ткнул носом в руку
хозяина. Он как бы давал тому понять, что теперь не возражает и готов вернуться
домой.
Иван Павлович пристегнул поводок, и маламут сделал то, что
было его главным жизненным предназначением: он потащил хозяина вверх по
глинистому склону, как сотни поколений его предков тащили тяжелые нарты…
Через минуту Иван Павлович уже брел по пустырю, дрожа от
холода и поочередно то ругая, то хваля своего пса: ругая за то, что тот стал
причиной его трагического падения, и хваля за то, как ловко маламут вытащил его
из ямы.
Вид у всегда аккуратного и подтянутого коллекционера был
ужасный. Он был перемазан глиной, на плече красовалась кожура банана, а по
спине расплывалось огромное пятно оранжевой краски. Иван Павлович не мог видеть
себя со стороны, но догадывался, что выглядит не лучшим образом, и радовался
только тому, что навстречу не попадается никто из знакомых собачников.
Так, ссутулясь и едва передвигая ноги, он добрался до своего
дома, нажал кнопки на кодовом замке и поскорее юркнул в парадную.
Он облегченно перевел дыхание и подумал, что еще совсем
немного, и можно будет закрыть за собой дверь квартиры, сбросить грязную одежду
и погрузиться в горячую, ароматную ванну…
Как вдруг прямо над ним загремел голос, громкий, как
иерихонская труба, и полный праведного негодования:
— Нигде от них спасения нет! Поразвелось бомжей
проклятых! Даже замок от них не помогает! Стрелять вас надо! Ядом крысиным
морить!
Иван Павлович изумленно огляделся. Он не мог понять, к кому
обращена эта гневная тирада.
— Чего головой вертишь? Тебе говорят! — продолжал
тот же возмущенный голос. — Куда ты притащился? Сейчас я милицию вызову,
живо с тобой разберутся, свинья ты грязная!
Коллекционер наконец догадался задрать голову и увидел, что
двумя маршами выше его по лестнице стоит Варвара Самсоновна и изрыгает
проклятия, адресуя их явно к нему!
В это время молчаливый маламут не выдержал наконец такого
неуважительного отношения к хозяину и грозно зарычал, предупреждая соседку, что
его терпение не беспредельно.
— Он еще и собаку свою привел! — несколько испуганно
взвизгнула активная старушка.
Тут она, видимо, разглядела собаку и узнала ее, а следом уж
смогла в крайнем изумлении опознать и своего высокомерного соседа.
— Ой! — воскликнула Варвара Самсоновна в явном
восхищении. — Да это же никак Иван Палыч! А чтой-то с вами такое
приключившись? Вас прям-таки не признать! Вы все как-то переменившись! Вы никак
куда-то свалившись и в грязи как свинья извалявшись!
Иван Павлович и его четвероногий телохранитель зарычали в
два голоса, и при этом удивительно похоже. Варвару Самсоновну как ветром сдуло
с лестничной площадки.
* * *
Сегодня поздним утром Лола проснулась в непривычно хорошем
настроении. Она сладко потянулась и очень удивилась, не обнаружив рядом Пу И.
Очевидно, уже много времени, раз песик самостоятельно проснулся и ушел. Лола
попыталась разглядеть, что там творится сегодня за окном, но занавески были
плотно задернуты, а вставать лень. Лежа в постели, Лола начала мечтать, что
неплохо было бы, если бы горничная приходила каждое утро и приносила завтрак в
постель. Или хотя бы кофе. Бывали времена, когда такое делал Маркиз. Но это
было давно, прошлой весной, когда он сильно провинился перед Лолой и она
всерьез решила послать его подальше. Этот Казанова, видите ли, воспылал самой
настоящей любовью к какой-то кривоногой крокодилице и уехал с ней в Египет,
заявив, что Лола ему не нужна! И Лола тогда целый месяц прожила одна, то есть
не совсем одна, конечно, а с компанией зверей. Надо сказать, что звери тогда
сразу же встали на сторону Лолы и очень поддержали ее в трудную минуту. Но
теперь Ленька уже забыл, как он умолял ее все простить, каялся и бил себя в
грудь.
В этом месте Лола слегка покривила душой. Ленька, конечно,
вернулся через месяц с виноватым видом, просил прощения, но вовсе не умолял. И
не падал на колени, не говорил, что жить не может без Лолы. Как-то он сумел
снова утвердиться в доме, но зато был шелковым месяца два. Он ласково будил
Лолу по утрам и подавал ей кофе в постель, занимался животными и даже готовил
обед. Но это было давно и недолго. И теперь Ленька совершенно распустился. Он
ворчит на Лолу, нарочно заставляет ее всячески себя уродовать и притворяться
полной дурой. Нет чтобы предложить ей сыграть роль роковой красавицы и
соблазнить какого-нибудь богатого и незаурядного мужчину. Вместо этого Ленька
приставил ее к брачному аферисту, мелкому жулику, толстому и абсолютно
неинтересному. Да еще и самой нужно подкладывать лишнее в некоторых местах и
уплетать сбитые сливки. Лола их уже видеть не может, ее тошнит при одной мысли
о сладком!
