Открыл свой письменный стол. Мне показалось, что замки немного
повреждены, и в сердце закралось смутное беспокойство. Я торопливо выдвинул
ящик, в котором лежала папка.
Ящик был пуст.
На всякий случай выдвинул все остальные ящики — может быть,
я перепутал, оставил папку не там… но и в остальных ящиках ее не было, больше
того, пропал альбом с дорогими марками, в том числе с недавно приобретенной
«серой Аргентиной».
Картина происшествия начала вырисовываться передо мной во
всей своей неприглядности.
В моем кабинете наверняка побывал вор, который взял и марки,
и старухину папку… Допустим, марки он взял вполне обдуманно, скорее всего по
наводке, но папка-то зачем ему понадобилась? Ее ценность практически никому не
известна… если бы вор действовал по приказу уголовного авторитета, то тогда
Замок не стал бы приплетать меня к этому делу, ни в коем случае не стал бы
сообщать мне лишнюю информацию!
И потом — как вор проник в мою квартиру? Дом охраняется, в
подъезде постоянно сидит вооруженный человек…
И тут я вспомнил спящую в гостиной Люсю.
Неужели это она привела вора в наш дом?
Я выбежал в гостиную и попытался разбудить сестру, чтобы
узнать от нее правду, но из этого ничего не вышло. Я тряс ее за плечо, пытался
поднять, но она тут же падала обратно на диван. Сквозь сон она бормотала что-то
нечленораздельное и вытягивала губы трубочкой, словно пыталась кого-то
поцеловать. Даже когда я вылил на нее стакан холодной воды, сестра только
жалобно, по-детски захныкала, но все равно не открыла глаз.
В конце концов я пожалел ее и оставил в покое — все равно от
нее, в таком состоянии, ничего не удалось бы добиться.
Но и на следующий день от нее было мало толку — она только
рыдала и жаловалась на головную боль и на свою несчастную судьбу. С огромным
трудом мне удалось понять, что накануне она действительно привела в дом
мужчину, которого впервые в жизни увидела всего за несколько часов до того, а
после он, вместо того чтобы оправдать ее романтические ожидания, подсыпал
какую-то дрянь в бокал с вином…
Вадим остановился, откинулся на спинку стула и закончил:
— Дальнейшее вы знаете. Я попытался навести об этом
мерзавце кое-какие справки, но оба детектива… — он замолчал.
— И тогда вы обратились ко мне, — грустно
проговорил Маркиз.
* * *
Иван Павлович оделся и снял со стены поводок. Белый Клык,
радостно поскуливая, подошел к хозяину боком и терпеливо подождал, пока тот
пристегнет поводок к ошейнику. Большой, сильной собаке хотелось на волю, на
воздух. Ему надоела тесная и пыльная городская квартира. Конечно, пустырь, на
который выводил его хозяин, даже отдаленно не напоминал вольные просторы
канадской тундры — исторической родины маламута, как принято сейчас говорить, I
но там все-таки можно было побегать, обнюхаться со знакомыми собаками, если
повезет — немножко подраться… короче, там была жизнь.
Когда они спускались по лестнице, навстречу попалась бойкая
и любопытная старушка из шестой квартиры Варвара Самсоновна. Иван Павлович
схватил Клыка за ошейник и оттащил его в глубину площадки, чтобы соседка могла
безбоязненно пройти. Встреча напоминала столкновение двух африканских племен,
враждебных, но не приступивших к военным действиям: Белый Клык рычал и скалил
зубы, а Варвара Самсоновна тихонько бормотала что-то неодобрительное по поводу
людей, которые заводят в городских квартирах диких зверей, от одного вида
которых у пожилого человека могут начаться судороги.
Наконец они выбрались на улицу, и Клык неспешной трусцой
побежал к хорошо знакомому пустырю. Хозяин еле поспевал за ним, призывая
вольнолюбивого маламута к порядку.
На пустыре было столько упоительных запахов, что Белый Клык
от восторга тихонько взвизгнул, как будто он был не огромным могучим псом, а
маленьким пушистым щенком, вперевалку выбирающимся из-под дивана, волоча в
зубах растрепанный хозяйский тапок.
Белый Клык был все-таки дрессированным, воспитанным псом,
поэтому он только выразительно взглянул на хозяина. Иван Павлович отстегнул
поводок, предоставив своему телохранителю временную свободу. Пес понесся по
пустырю огромными кругами, то и дело посматривая на своего повелителя: долг
превыше всего. Он обнюхивал все попадавшиеся на пути камни и коряги, читая
своим чутким носом послания, оставленные до него другими собаками, и каждый раз
приписывал к ним несколько слов от себя. Вскоре на пустыре появился знакомый
бассет. Тот, конечно, безоговорочно признавал превосходство огромного маламута
и не пытался с ним драться, но немножко поиграть со смешной коротконогой
собакой было очень весело.
Наконец Иван Павлович посмотрел на часы и крикнул:
— Домой!
Эту команду Белый Клык очень не любил, но он, как уже
говорилось, был воспитанным псом и любые команды выполнял безоговорочно. И
сейчас он уже направился к хозяину — правда, не слишком быстро, чтобы еще
немного насладиться свободой…
Но в это время на пустыре появилось неземное создание.
Конечно, это была собачка, но такая очаровательная собачка,
что у несчастного маламута захватило дух, и он снова тихонько взвизгнул.
Надо сказать, что маламуты, хотя их и называют лайками, на
самом деле почти никогда не лают. Это большие, сильные и молчаливые собаки,
настоящее призвание которых — неутомимо бежать по бескрайним просторам Севера,
таща за собой тяжело груженные нарты. Лай в этих безмолвных просторах
совершенно неуместен.
Поэтому Белый Клык только в редкие моменты сильных
эмоциональных потрясений позволял себе негромко взвизгнуть, что он и сделал при
виде прекрасной незнакомки.
Незнакомка не была породистой, но это нисколько ее не
портило. У нее были хорошенькие стоячие ушки, выразительные яркие глаза, острый
любопытный нос и закрученный жизнерадостным бубликом хвостик. Она была
рыженькая с очень привлекательными подпалинами на боках.
И самое главное, она находилась в том самом интересном
положении, которое совершенно сводит с ума четвероногих донжуанов.
Короче, это была любовь с первого взгляда.
Собачка посмотрела на Белого Клыка очень благосклонно и отбежала
в сторону. Ее можно было понять: Белый Клык был чрезвычайно хорош собой —
широкая грудь, мощная шея, густая светлая шерсть… одним словом, завидный
кавалер. Поэтому собачка, хотя и отбежала в сторону, сделала это не очень
быстро и дала Клыку понять, что не будет возражать, если он ее догонит.
В душе у Белого Клыка произошел извечный конфликт чувства
долга и могучего голоса природы — и голос природы, как всегда, победил.
Маламут сделал вид, что не расслышал команду хозяина и
припустил вслед за очаровательной незнакомкой.
Иван Павлович попытался воззвать к совести своего
четвероногого телохранителя, но его призыв не был услышан.
