Синий. Цветы тоже синие. Если они при этом не крашенные, то совсем хорошо.
9. Если не собой, то кем вам хотелось бы быть?
Джоан Роулинг. Или гусеницей.
10. Где вам хотелось бы жить?
В Карловых Варах.
11. Ваши любимые писатели?
Из наших фантастов — Лукьяненко и Хаецкая. Из зарубежных фантастов — Орсон Скотт Кард и Желязны. Из наших классиков — Достоевский. Из зарубежных классиков — Диккенс. Из современников… ну, Стивена Кинга люблю.
12. Ваши любимые поэты?
Цветаева.
13. Ваши любимые художники и композиторы?
Из художников долгое время восторгалась Дали. Сейчас вспоминаю об этом с недоумением. Теперь остепенилась и предпочитаю Возрождение — Боттичелли, Караваджо, ван Эйка.
Композиторы — назвала бы Шопена, если бы его этюды не были такой изощренной пыткой для пальцев. А так пусть будет Бах. Он добрее.
14. К каким порокам вы чувствуете наибольшее снисхождение?
Как говаривал один из героев Аль Пачино, «тщеславие — мой самый любимый грех».
15. Каковы ваши любимые литературные персонажи?
Мои собственные.
16. Ваши любимые герои в реальной жизни?
Волонтеры, работающие в условиях чрезвычайных ситуаций. Как мои сокурсники, вошедшие в группу экстренной психологической помощи жертвам трагедии на Скниловском авиашоу в 2002 году.
17. Ваши любимые героини в реальной жизни?
Матери, рожающие больше одного ребенка. Не то чтобы любимые, но преклоняюсь.
18. Ваши любимые литературные женские персонажи?
Почти все героини Достоевского, особенно Настасья Филипповна.
19. Ваше любимое блюдо, напиток?
Напитки — в зависимости от времени суток, от гранатового сока до абсента. Еда тоже в зависимости от времени суток. Например, я очень люблю шоколад утром и днем, и ненавижу его после шести вечера и особенно по ночам. Потому что тогда он издевается надо мной самим фактом своего существования. Давно заметила, что у еды совершенно нет совести.
20. Ваши любимые имена?
Данила и Елизавета. Елизавету уже сделала, теперь предстоит работать над Данилой.
21. К чему вы испытываете отвращение?
К паукам, ксенофобии и своим текстам после их окончания.
22. Какие исторические личности вызывают вашу наибольшую антипатию?
Те, которые не только совершали преступления, но и не раскаивались в них. Как Пол Тиббетс, сбросивший первую бомбу на Хиросиму и никогда не жалевший об этом.
23. Ваше состояние духа в настоящий момент?
Готова к труду и обороне. Но лучше бы, конечно, поспать часиков шестнадцать.
24. Ваше любимое изречение?
«У вас нежности нет: одна правда, стало быть — несправедливо».
25. Ваше любимое слово?
Прет.
26. Ваше нелюбимое слово?
Нет.
27. Если бы дьявол предложил вам бессмертие, вы бы согласились?
Зависит от контракта. Я всегда внимательно читаю контракты. И мелким шрифтом тоже. И самым мелким. И то, что написано на полях молоком. Хотя, конечно, и это не гарантия…
28. Что вы скажете, когда после смерти встретитесь с Богом?
Я старалась.
Автор о «Тиранах»
Юля, отчего такая кровавая мрачная тема? Почему молодых красивых девушек так влекут убийства, заговоры, интриги?
На этот вопрос я с завидной регулярностью отвечаю последние лет восемь, с выхода моей первой книги. Самое приятное в нем то, что все эти восемь лет меня продолжают называть молодой красивой девушкой. Если серьезно, то темная сторона человеческой натуры всегда была одной из моих любимых тем. Виной тому Фрейд и классический психоанализ, которым я увлекалась (вероятно, чрезмерно), обучаясь в университете. В двух словах, фрейдовская теория сводится к тому, что в глубине нашей психики таится куча всего интересного, и чем глубже закапываешься — тем интереснее. Это меня так захватило, что я долгое время не могла писать ни о чем другом. Но время шло, я повзрослела, и умозрительная красота порока перестала казаться такой притягательной. В последних моих романах («Легенда о Людовике», «Свет в ладонях») меня стали занимать совсем другие темы и другие персонажи… И тут внезапно — Борджиа. Они словно сошли со страниц моих ранних книг — если бы их не существовало на самом деле, я могла бы их выдумать. И хотя эмоционально я эту тематику переросла, вернуться к ней снова было все равно, что сунуть ноги в старые любимые тапочки.
Скажите честно, ваш интерес к Борджиа в какой-то степени вызван последним сериалом?
Скажу абсолютно честно — нет. Роман про Борджиа я задумала года три назад, задолго до выхода сериала Джордана. Но тогда я работала над другой книгой, да и в самом замысле чего-то не хватало, и я отложила его до лучших времен. Именно этой недостающей частичкой паззла и стала концепция, лежащая в основе «Этногенеза». До сих пор помню, как читала первую для себя книгу «Этногенеза» (это была «Блокада»), примеряя ее идеи на историю рода Борджиа. Это был восторг, инсайт. Конечно, очень обидно, что Джордан меня опередил, а за ним подтянулся еще и Хиршбигель, ну да что поделаешь.
Вы ассоциируете себя с Кьярой?
Я никогда не ассоциирую себя со своими героями. Сочувствую им, стараюсь понять, но они — не я. Если я замечаю в ком-то из своих персонажей мои черты или случайно проскочившие факты биографии, какие-то ниточки, связывающие их со мной, я их тут же безжалостно вымарываю. Не из скрытности даже, а потому, что читателю незачем лицезреть моих «тараканов» — он не для этого покупает книгу. Художественный текст — не мемуары и не средство для проработки авторских комплексов. Если я хочу порассуждать о себе-любимой, то напишу не роман, а пост в ЖЖ. Мухи отдельно, котлеты отдельно.
А хотелось бы вам отправиться в это время пожить или вам это кажется опасным приключением?
А я отправляюсь и живу. Как же еще об этом пишу, по-вашему? Писательство — может, и не самый яркий способ путешествовать, но уж точно самый недорогой и надежный. Способ для ленивых, ну точно для меня.
В конце книги предметы семьи Борджиа пропадают. Их найдут новые тираны? И вообще, какие тираны на очереди?
Разумеется, найдут. Правда, не обо всех расскажу читателям именно я. О дальнейшей судьбе паука уже поведал Александр Чубарьян в цикле «Хакеры». Про быка можно будет прочесть в книге «Тени» Ивана Наумова. А вот историю ласточки я планирую отслеживать и дальше. XVI век был богат на славных тиранов, и так вышло, что ласточка последовательно, и отнюдь неслучайно, побывала в руках у трех из них. После Борджиа ею завладели Тюдоры — так что на очереди у нас Генри VIII и его дочь Мария, более известная как Кровавая Мэри. Третий тиран, живший и правивший примерно в это же время, куда ближе и, с позволения сказать, роднее российскому читателю. Его имени я называть не буду, но любой, кто не прогуливал в школе историю, с легкостью догадается сам.
