— Я понимаю. Я наверное буду поступать в одну
из ваших духовных семинарий.
— А зачем так далеко ехать? — удивилась Юта.
— В Германии они, я полагаю, тоже есть? Я думала, тут и греческие духовные
училища есть, не только католические.
— Я выбирал и между возможностью учиться в
Афинах или в Иерусалиме, был на прошлых каникулах в Греции. Там тепло и
красиво. Но, всё-таки, побережье Балтики или одно из Российских королевств —
это самое простое и естественное решение. Моя Марселлина
[17]
тоже так считает.
— Кто это, твоя невеста?
— Ты угадала.
— И ты будешь учиться на священника? Понятно
теперь, чем тебе плоха ¢ католическая семинария! Их священникам нельзя жениться.
Михель серьёзно кивнул.
— Это была первая причина. Я подумал: неужели
так обязательно, выбирая между любовью к Богу и любовью к девушке, предать одну
из них? Мне казалось это неправильным. Я посоветовался с отцом Себастьяном, и
это он предложил мне выход.
— Но сам он католик?
— Да. Но отец Себастьян рассказывал, что
священником он стал гораздо раньше, чем вообще стал задумываться о Боге. Уже
многие века младший сын из семей этого рода всегда делает карьеру священника.
Это традиция, а не выбор самих юношей. Я, например, поступил на философский,
потому что мой отец там учился. И оба моих дядей, и дедушка. Слава Богу, прадед
не заканчивал университет, потому что он был неграмотным. Но, по преданиям, в
философии был тоже силён, особенно после нескольких больших кружек пива!
Вообще-то, я хотел изучать историю, но теперь очень даже рад, что не учусь на
историческом. Что ни делается, всё к лучшему.
— А почему ты рад? — спросила Юта.
Михель смотрел куда-то поверх неё. Юта
заметила идущих им навстречу ещё двоих студентов в таких же средневековых
мантиях.
— Да потому что мне не хотелось бы учиться
вместе с ними. — (Михель кивком указал на этих двоих). — В одном здании и то
тесно, но чтоб на одной кафедре…
Юта, Михель и кошка поравнялись с двумя ещё
незнакомыми Юте студентами. Один из них был похож на Кристофа: темноволосый, с
тонким аристократическим лицом и тонкими чёрными усиками, а второй —
светловолосый и голубоглазый, такой же, как Михель, только стриженный очень
коротко. Лица у обоих тут же приняли надменное и презрительное выражение,
свойственное всем мальчишкам, увидевшим своего недруга.
— Привет, Михель! У тебя новая подружка? А
что скажет прекрасная булочница Марселлина? — окликнул Михеля светловолосый.
— Привет, Корнелий.
[18]
Змеи по-прежнему не ползают по одиночке? Это к
дождю.
— Ты, святоша, не выступай! — обиделся второй
приятель с тёмными усиками. — Дождь обычно предсказывают жабы! Ты мог бы
спокойно убираться в своё болото и не путаться у нас под ногами!
— Болото — твой родной дом, Тритон,
[19]
— парировал Михель. — А вот мне
интересно, кто позавчера пытался обокрасть антикварную лавку? Принцесса, ты не
узнаёшь их?
— Мрм-мяу, — с готовностью сказала Принцесса,
мол, сейчас посмотрю. И бодро пошла к студентам.
— Э! Кыш! Прочь, прочь пошла! — двое здоровых
парней, крича и толкая друг друга, едва не на стенку дома готовы были влезть,
чтобы убежать от вполне мирно настроенной кошки.
— Михель, забери зверюгу, а то я за себя не
ручаюсь! — сердито завопил Корнелий.
— Принцесса, пойдём.
— Оч-чень нам н-нужен твой антиквар, —
заикаясь от возмущения, сказал Тритон. — У него, тем более, ничего не пропало!
— Откуда же вы знаете это?
— Не дури, весь город знает!
Михель испытывающе посмотрел на них.
— И всё-таки интересно, где вы были в то
время, когда кто-то напал на лавку Вольфгангера?
— На собрании! Тридцать человек могут
подтвердить! — в один голос завопили Тритон и Корнелий.
Михель засмеялся:
— Тридцать? Вы, что, там мухоморов объелись?
Ну, ладно, пару человек действительно ходят на ваши собрания, но чтобы
тридцать!
— Досмеёшься ты, ох, досмеёшься! — пригрозил
ему Корнелий.
— Господа, простите, что вмешиваюсь, —
деликатно сказала им Юта. — Но если только моё присутствие мешает вам до конца
выяснить ваши отношения, то не стесняйтесь, скажите. Я могу отойти в сторонку,
пока вы будете драться.
— Связываться неохота, — проворчали те. — Мы
ещё встретимся в другой раз!
И они поспешно пошли прочь.
— Ты очень храбрая, — сказал Михель своей
новой знакомой.
— А чего они... — скромно, словно
оправдываясь, ответила Юта. Потом засмеялась. — Как они испугались кошки!
— Принцесса единственная, кто видел
грабителя, проникшего в лавку. Она прыгнула на него и поцарапала. Об этом
теперь знает весь город и, понятно, что эти двое не хотели бы, чтобы их
физиономии тоже украсились царапинами. Тогда все сочли бы их виновными.
— Но, ты думаешь, они не могли этого сделать?
— Думаю, могли, но не делали. Говорят, тот
мужчина был очень высоким, постарше и совсем лысым. А у них, ни самой
подходящей лысины, ни царапин на ней как будто бы нет?
— Да, я тоже не заметила, — кивнула Юта. —
Послушай, я тут вспомнила: если бы мне захотелось найти книжки с древними
рыцарскими гербами, с рисунками оружия и доспехов, где в городе я могла бы их
увидеть?
— В библиотеке, конечно. В архиве. Но
мальчишки, обычно, и сам я раньше, спрашивали книги такого рода в антикварной
лавке. У герра Вольфгангера там бывают настоящие сокровища. Зайдём?
— Надо же проводить Принцессу до самого дома.
Конечно, зайдём.
Глава 5. Антикварная лавка
Хозяин лавки сухонький старичок по имени
Гербаз
[20]
Вольфгангер, очень
обрадовался их приходу. И поблагодарил за то, что привели домой его кошку.
— Как же ты выскочила, негодница? —
сокрушался он. — Представляете, друзья, ведь я её закрыл и строго настрого
запретил выходить на улицу! Я боюсь, преступник может охотиться за Принцессой и
пожелает убрать её как свидетеля.
— Какой ужас! — воскликнула Юта. — Вы уж
стерегите её получше, пожалуйста. Ай-яй-яй, киска, а ещё Принцесса! Как тебе не
стыдно убегать из дому?
— Мрм, — равнодушно сказала кошка, не понимая
своей вины. Но Юте показалось, что Принцесса хотела сказать: "Уж кто бы
говорил!"
