— Сокровище моё, Юта, как ты провела без нас
эти дни? — спрашивала тётя Георгина, обнимая племянницу.
— Ужасно!
— Да и мы не лучше, — откликнулся Юрген.
— Что-то случилось? — забеспокоилась тётя
Георгина. — Расскажи нам всё.
— Нет, ничего особенного не происходило, —
попыталась смягчить свои слова Юта. — Мне просто ужасно вас не хватало!
— Я тебя отлично понимаю, милая моя, —
вздохнула тётя. — Но ездить с нами по разным приёмам тебе понравилось бы ещё
меньше. Это удивительно, Юрген, до чего она на тебя похожа.
— Ещё как удивительно! Можно подумать, что
она моя племянница! — саркастически заметил муж Георгины.
Юта засмеялась.
— А где же Полик? — поинтересовалась тётя. —
Он не захотел встретить нас?
— Он хотел, но дело особой важности не
позволило ему остаться. Он ушёл играть со своими друзьями.
— У вас уже разные друзья?
— Да!
— Юта, расскажи толком.
— Я не хочу так, сходу, вас огорчать.
Отдохните немного.
— Нет-нет, рассказывай прямо сейчас, —
настаивала тётя Георгина.
Но выслушать всё, что думает Юта о поведении
здешних мальчишек, тётя, несмотря на свою решимость, так и не смогла.
— Пятнистые жабры! Этот противный Джастин тут
устроил такое… — в гневе начала Юта.
— Она всё время ругается! — воскликнул тётя
Георгина, обращаясь к своему мужу. — Это ужасно. С тех пор, как Юта стала
ходить в эту ужасную школу хороших манер при посольстве, она постоянно ругается
этими "жабрами". Кто тебя этому научил, солнышко?
— Никто, я сама придумала, — с некоторым оттенком
гордости сказала принцесса. — Но это ведь не плохое слово, почему же нельзя?
— Ты же принцесса!
— Пятнистые жабры! — взвыла Юта. — Я только
это и слышу! Хотя бы сейчас, тётя, пусть я буду "инкогнито".
— Ну, хорошо. Но девочки, которые хорошо
воспитаны, не позволяют себе так ругаться.
— А как? — наивно спросила Юта.
Георгина сжала виски руками.
— Юрген, я умоляю тебя, поговори с ней
серьёзно.
— Прямо сейчас?
— Да, именно. Ты должен объяснить Юте, как
подобает вести себя благовоспитанным детям. Ругаться любыми словами очень
нехорошо.
— Почему? — спросила Юта. Она теперь
обращалась не к тёте, а к Юргену.
— Я, что, должен читать ей нотацию? — с явным
неудовольствием спросил он.
— А кто же, я должна? Ведь это твоя
племянница, милый. Поскольку на свете нет ничего невозможного, у нас могут
когда-нибудь появиться дети, и я хочу видеть, как бы ты их воспитывал!
— Я тоже хочу это видеть, — улыбаясь, сказала
Юта. — Докажи мне, что я неправа, и, обещаю, я больше не буду ругаться
"жабрами", а буду только так, как ты скажешь.
Юрген, прищурившись, посмотрел на них обеих:
на свою супругу и её племянницу.
— Так, вы мне бросаете вызов? Что, думаете, я
не смогу доказать весьма умной девочке, что ругаться глупо? Погодите же! Ладно,
я согласен сдать этот экзамен, раз уж на свете нет ничего невозможного, — он
лукаво посмотрел на жену.
— Когда ты доставишь нам удовольствие тебя
выслушать?
— Да хоть сейчас! Но, если это не
принципиально, нельзя ли через полчасика? Я после всех этих обедов в ратуше
голоден, как волк!
Принцесса и её тётя переглянулись.
— Не возражаем.
Отдав должное сказочным блюдам фрау Эльзы, Юта
и её тётя с дядей встретились в Верхней гостиной. Георгина присела на диван,
как судья и зритель; Юрген устроился в кресле посреди комнаты; Юта взяла стул и
села напротив.
— Я жду, — сказала она.
Юрген вздохнул, собираясь с мыслями.
— Юта… ругаться нехорошо.
— Ты докажи. Я сама слышала, как ты сказал
"бесхвостая каракатица!", когда лампа чуть…
впрочем, не важно.
— Я докажу, — усмехнулся Юрген, оценив её тактичную
оговорку. — Не спеши, наберись терпения. То чувство, что заставляет нас сказать
что-нибудь в сердцах или стукнуть кулаком по столу — совершенно естественно и
коренится глубоко в человеческой природе. Ругаются практически все, и люди, и
звери. Собака рычит или воет на луну, змеи и кошки шипят, птицы раскрывают
клювы и крылья и порой говорят такое… В общем, природа этого
явления эмоциональна. Мы не говорим ругательство просто так, в тот момент мы
что-то чувствуем и что-то подразумеваем. Разберёмся, что именно.
Нет смысла говорить о действительно злобных
словах, известных ругательствах и проклятиях. Это плохо само собой, потому что
это — злость, а зачастую и явное богохульство. Я о другом. Ругань бывает,
пожалуй, трёх видов: явная, её обсуждать не будем, я уже сказал. Потом: скажем
так, невинные сами по себе слова, эмоционально окрашенные. И, на третьем месте,
безмолвные ругательства. Ведь можно орать, а можно только поджать губы, как
твоя тётушка, но корень этого будет один и тот же.
— Мне уже интересно, — заявила Юта.
Её тётя строго поджала губы. Поймала себя на
этом и засмеялась.
— Можно подумать, принцы никогда не ругаются,
— сказала она.
— Ещё как! — откликнулся Юрген. — Итак,
продолжим урок. Знаком ли вам случай, когда ключ застрял в замке и никак не
поворачивается? Или, когда оружие даёт осечку?
— Приведи более "дамское"
сравнение, — попросила Георгина. — Мы не сильны в оружейных механизмах.
— В таком случае, представь сбой в работе
швейной машинки. Никак не удаётся вдеть нитку в иголку или колесо не крутится.
— О, вполне представляю!
— У тёти Эльзы на кухне есть старый
кремниевый пистолет, — сказала Юта. — Он не настоящий, это зажигалка для плиты.
Дядя Готфрим называет её "доннэрвэттэр".
[22]
Там такое колёсико… нужно
щёлкать им, чтобы появилась искра.
— Идеальный пример! — горячо одобрил Юрген. —
Именно так происходит и с нами. Пытаешься что-то сделать или доказать, а все
усилия — впустую. Нарастает раздражение. Щёлкаешь, щёлкаешь этим колёсиком, а
искры нет. В этот момент нам нужна искорка, маленький эмоциональный взрыв. Вот
люди и подкрепляют свои усилия словом. И — раз! — ключ поворачивается, огонь
горит и так далее. Ругаемся мы в тот момент, когда нужен резкий выдох перед
тем, как сделать последнее решающее усилие. Человек и зверь умеют сбрасывать
напряжение, чтобы не взорваться. Часто это выражается в любом слове или жесте.
