Вилли уже пришёл из школы и успел наскоро
перекусить. Они с Поликом спешили на собрание своего рыцарского ордена и едва
кивнули девочке. Джастин, по-видимому, ушёл ещё раньше.
— Эй! Вы сейчас идёте на гору? — крикнула им
вдогонку Юта.
Мальчишки притормозили.
— Не знаем, как получится. Если все
согласятся, то пойдём.
— А меня не хотите позвать?
— Не сейчас, Юта, может быть, завтра. Сегодня
мы окончательно утвердим внутренний устав ордена.
— Скажи маме, что мы можем быть поздно, —
попросил Вилли.
— А от меня лично большой привет вашему
рыжему диктатору! — яростно крикнула Юта и вернулась в дом.
Принцесса решила сегодня помочь фрау Эльзе на
кухне. Хозяйка сперва возражала, а потом призналась, как ей хотелось бы иметь
дочку, вот такую, как Юта. Но вместо этого Господь послал ей троих мальчишек.
Старшие браться Вилли уже давно уехали на учёбу, один — в Ганновер, другой — в
Гамбург, и только изредка приезжают навестить родителей.
Юта, в свою очередь, сообщила, что её старшая
сестра тоже уехала из дому и теперь живёт с мужем в Лондоне. Но видятся они
довольно часто, а теперь, когда у Магдалы родился сыночек, она обещает
приезжать ещё чаще.
— Так многие делают, — кивнула фрау Эльза, —
полгода живут в одной стране, полгода — в другой. Или так: зимой в городе, а
летом в деревне. На свежем воздухе дети здоровее растут.
— Это точно, — согласилась Юта. — Фрау Эльза,
вот вы верите в легенду о Крысолове?
— А что ж верить в неё теперь или не верить?
Было это, да и всё тут. Было. Но только я думаю, дети из города по собственной
воле ушли. Никто их не околдовывал, разве что жажда приключений их сманила.
Молодые хотят мир повидать, собственного ума-разума набраться. Что им вечно
возле материнской юбки сидеть? Городок-то у нас маленький, тихий. И сейчас
тихий, когда можно выезжать куда угодно, за недельку буквально мир посмотреть и
успеть домой обернуться к ужину. А в те времена-то! И скука тут, поди, была, и
путешествовали всё больше пешком, другие, понимаешь, мерки были. Вот дети ушли,
а вернуться и не вернулись. Говорят, шторм там был сильный на море, вот корабль
их и потонул.
— А если их, всё-таки, заманили и продали в
рабство, к примеру?
— Ну, могло и так быть. Но только не
колдовство.
— Почему?
— Потому что любой родитель, даже непутёвый,
если захочет спасти своё дитя, любые чары одним словом разрушит, — добродушно
засмеялась фрау Эльза. Сильными движениями своих хозяйских ручек она месила
тесто для пирога. Юта, тем временем, готовила начинку: резала яблоки тонкими
ломтиками и посыпала их сахаром.
— Тётя твоя такой пирог умеет готовить? —
спросила фрау Эльза.
— Не знаю. По готовке всего чего угодно
специалист у нас мама, — ответила Юта, жуя яблоко. — Она всякие пироги и
печенье умеет печь. И варенье. И торты. А тётя у нас пока
"молодожён". Она в хозяйстве не очень опытная.
— Даст Бог, научится.
— Не-а. Мы живём совсем рядом. И обедаем
всегда вместе. Мама держит хозяйство в своих руках и не потерпит конкуренции.
Фрау Эльза, а какое одно слово надо сказать?
— Какое слово, деточка?
— Слово, которое разрушает чары и не даёт
уйти детям.
— Ах, это! — фрау Эльза засмеялась, отряхнула
руки о белоснежный фартук и обняла Юту. — Надо прижать дитя к себе
крепко-крепко и сказать: "Я люблю тебя".
— Так просто?
— Иногда это труднее всего сказать.
Юта задумалась и какое-то время молча
продолжала нарезать яблоки.
— Знаешь, Юта, — фрау Эльза снова вернулась к
работе, — я вспомнила, про это, про колдовство. Есть такие вещи, которые
остаются в человеческом сердце навсегда и они сильнее любых чар. Даже если
человек сам себя забыл, он всегда помнит что-то такое из своего детства, без
чего он не мыслит жизни. Можно вовсе не думать о таком, но услышишь, бывало,
знакомую с детства песенку или увидишь на ком-то такой фасон чепчика, как твои
мама или няня носили, и вспомнится… Я своим мальчикам часто пела одну колыбельную:
Как дорожка развернётся скатертью,
Ты не позабудь, малыш,
Дом, где вырос ты с отцом и матерью
Встанет рядом, вспомни лишь:
Как тебе под крышей пела ласточка,
Розы под окном цвели…
До порога первый шаг, а дальше что?
Детские года¢ прошли…
Точно знаю, стоит моим мальчикам её услышать,
и где бы они ни были, они увидят наш дом, город, реку, вспомнят, как они дороги
нам, как мы их любим. Если вовремя услышать, это могло бы удержать людей от
любой глупости. Но ключ к их сердцам знает только мать и ещё тот, кто полюбит
их всей душой. Но разве мать всегда будет рядом? Надежда только на Бога: Он
любит каждого и знает ключ к любому сердцу. Жаль, мы сами закрываем свои сердца
на тяжёлые замки. А Бог, ведь Он не взломщик. Если не открыть, Он
постучится-постучится, а не дождавшись ответа, уйдёт.
Поздно вечером Юта услышала, как стукнула
дверь соседней с ней комнаты. Она вышла в коридор.
— Полик, ты только вернулся?
— Привет, Юта. Ты даже не представляешь, как
было здорово!
— Где уж мне! Меня ведь не пригласили.
Полик не обратил внимания на её ехидный тон,
скрывавший обиду. Глаза его блестели от радостного возбуждения.
— Нет, ты послушай, мы теперь самый настоящий
рыцарский орден, без всяких детских игрушек!
— Вы лазили по пещерам?
— Нет, мы не ходили на гору. Кристоф привёл
своего старшего брата, он, оказывается, очень много знает о рыцарстве, и Трит
объяснил нам, что драконы — это ерунда, для современных рыцарей найдётся
настоящая работа, посерьёзней беготни с компасом среди камушков. Мы не будем
искать пещеру дракона, то есть, Трит говорил, что он знает, где она и покажет
нам завтра.
— Можно мне с вами? — попросила Юта.
— Надо спросить у старших.
— У кого? Наши, ведь, уехали, а если
отпускают вас с Вилли гулять до ночи, значит, и меня отпустят.
Полик нахмурился, вспомнив, что-то важное.
— Мне нельзя тебе этого говорить, это часть
тайны, ну да ладно, ты всё равно уже знаешь про устав ордена. Мы выбрали
старших: двух магистров и судей. Они будут назначать звания рыцарям, в
зависимости от наших личных успехов.
— Так вы приняли или нет, тысячную поправку к
своему Кодексу Чести, что в рыцарей можно играть и девочкам? — нетерпеливо
спросила Юта.
Полик потупился, отводя взгляд:
