Что-то болталось у нее в кармане, какая-то пластмассовая штука, Лиля выложила ее на стиральную машину.
Машина бодро загудела привычным, цивилизованным, электрическим звуком.
Плита была белой, чистой и холодной, как тундра после первого снегопада. Поесть нечего. Попить тоже нечего. Почитать, и то нечего!
Ветер приналег так, что затрещали рамы и стало слышно, как с той стороны ломится в окна метель.
Говорят, в пятницу в кинотеатре «Полярный» будут показывать новый фильм.
Стиральная машина вдруг как-то странно икнула и замолчала, и Лиля посмотрела на нее вопросительно. На белой квадратной морде мигали красные огни. Лиля некоторое время смотрела на огни. И вдруг как-то разом из-под машины хлынул кипяток, моментально и деловито залил весь пол и Лилины ноги.
Лиля ахнула, вскочила как ошпаренная – впрочем, она и была ошпаренная! Ноги сильно жгло, но она кинулась и выдернула вилку из розетки, погасли красные огни. Вода стремительно прибывала. Где-то должен быть кран, и его нужно перекрыть. Где он может быть?!
…Когда к Лиле приходили друзья-студенты и стыдливо спрашивали про мусорное ведро, окурки, мол, выбросить и разные бумажки, бабушка всегда отвечала: «У нас ведро там же, где и у вас!» То есть под раковиной. Больше ему быть негде. Там, под раковиной, всегда и у всех бывает мусорное ведро и какие-то краны!..
Кривясь и повизгивая от боли, по щиколотку в горячей воде Лиля распахнула дверцы и сунулась под раковину. За мусоркой и впрямь обнаружились вентили, и Лиля стала их заворачивать.
Бабахнула дверь, затопали ноги, заговорили люди, очень громко. Наводнение прекратилось.
– Лева, говорила я тебе, надо все проверять! А ты: Васька такой хороший мастер!
– Батюшки, налило-то сколько!
– Таня, где тряпки?! Тряпки где?!
Лиля выбралась из-под раковины, шмыгнула носом и утерла мокрый лоб. Ей показалось, что в кухню набилось очень много народу.
– Воду завернула? Молодец! Медаль тебе!
– Лева, ее обожгло небось! Девочка, ошпарилась?!
– Таня, я тут сам, а ты веди ее к нам! Мазью нужно сразу! Той, с китовым жиром! На балконе справа! Банка такая…
– Знаю я, какая банка!
– У меня с потолка дождь идет! Залило все! – говорила какая-то женщина.
– Мы вас переселим, переселим, не переживайте, а завтра я все уберу!
– Таня, намажь ей ноги!
– Лева, ты, главное, не волнуйся!
– Я совершенно спокоен!
– Да я тут помогу Льву Михайловичу! Сейчас еще дочка прибежит! Вы идите, идите!..
Таня крепко взяла Лилю за руку повыше кисти, как будто она могла убежать, и повела за собой. На лестнице им попалась щекастая девчонка в спортивных штанах и свитере. С необыкновенно деловым видом она мчалась наверх, в руках держала таз.
– Это все Лева! – говорила Таня, не останавливаясь. – Он пропащих спасает! И не остановить его! Этот когда-то сварщиком был первоклассным, тот бульдозеристом, а следующий плотником! Они все пенсию пропьют, приходят, ноют, вот Лева и дает им подработать, а чего там они могут наработать! Глаза б мои не глядели!.. Машину только на той неделе присоединили. И вон что! Теперь внизу ремонт придется делать, а все через его доброту! А там же люди живут, под тобой-то! Садись, садись, девочка, а я сейчас.
Лиля приткнулась на коричневый ковровый кухонный диванчик. Утром она завтракала тут котлетами из медвежатины. Кто-то, помнится, ходил в тундру, добыл медведя, и Таня сделала котлеты.
Ступни горели, как будто Лиля ходила по углям на манер индийского факира, и очень хотелось стащить носки. Казалось, что жжет именно от носков.
…Как же теперь ходить? Ноги обожгло. Лева жалеет пропащих, а те даже не могут как следует прикрутить шланг, вот нормальным людям ноги и обжигает!
– Ну, что же ты?! Нужно снять! Ах ты господи! Дай я сама!
Таня нагнулась и ловко стащила мокрые и холодные носки.
– Ничего, ничего страшного! Ерунда это все! Вот в восемьдесят четвертом котельная встала как раз накануне ноябрьских праздников! Мы из гостей возвращались, а кипяток хлещет и прямо на глазах в лед превращается. Лева и полез! Прям туда, в кипяток! А что делать-то? Там же кочегар остался. Он полез, а я по домам побежала, чтоб трубы перекрывали и воду из батарей сливали – поморозит же все!
Таня говорила и легкими движениями мазала красные Лилины ступни какой-то дрянью из трехлитровой стеклянной банки. Дрянь была холодной, приятной.
– Сейчас пройдет, пройдет, девочка! Это такая штука целебная! Все раны в один момент заживают, на себе проверено. Леве китобои привозят. Главное, сразу намазать!
Лиля покрутила ступней, которая блестела жирным воспаленным блеском, но – странное дело! – совершенно не болела, как будто Таня своими движениями стряхнула с нее ожог.
– Ты посиди, вон телевизор посмотри! А я сбегаю, воду помогу собрать. И нижних жильцов переселю, маму с дочкой. У них там потоп, а они Леве помогают! Вот беда-то!..
– А в котельной что случилось?
Таня остановилась в дверях:
– В какой котельной?
– Которая накануне ноябрьских праздников встала? В восемьдесят четвертом?
Таня махнула рукой:
– Котел разорвало. Кочегара ошпарило сильно. Его Левка вытащил. А воду все равно уж не остановишь. И мороз, мороз, как сейчас помню! Где-то мужики успели трубы перекрыть, а где не успели, там разморозило все! Детей со всего Анадыря собрали в одно место, там топили чем могли. Плавником, углем, который из-подо льда в котельной наковыряли, моржовым жиром. Местные подвозили. Жир хорошо горит, тепла много дает. Главное, котел новый нужен, а где его взять? Только с материка везти, а нельзя.
– Как нельзя? Почему?!
– Ноябрьские, говорю же! Начальству доложить, что Анадырь замерзает, все боятся. Котел-то сам по себе не возьмется, его заказывать нужно, а для этого всякие разнарядки требуются, разрешения, резолюции! А тут праздники, рапорты торжественные к годовщине революции, повышенные обязательства, пленум ЦК. Тебе не понять, ты маленькая еще. Лева после той истории ревматизмом мучается, он в воде долго пробыл.
– А кочегар? Выжил?
– Николай Трофимыч? Жив-здоров! Сейчас на материке, у внуков гостит! Ему бы совсем уехать, а он ни в какую! Ну, что ж это мы с тобой рассусоливаем? Хороша я-то! Побегу! А ты сиди, вон телевизор гляди!
Она пропала из глаз, а Лиля снова в разные стороны покрутила ступнями. Ожог на самом деле сняло – не как рукой, а именно рукой! Таня его сняла.
Нагревшаяся в тепле чудодейственная мазь потихоньку начала пахнуть, и это оказался такой запах, что Лиля зажала ладонью рот, всерьез опасаясь, что ее вырвет.
