— Что ты сделал с Андреем? — тихо спросила она.
— Ты сошла с ума, — не очень внятно заговорил он. — То, что ты делаешь, очень опасно. У меня плохая кардиограмма. Прекрати.
— Что ты сделал с Андреем? — громче спросила она.
— Ничего! Он утонул! Ты помешалась. При чем тут я?
И тогда она сделала то, чего от себя вообще не ожидала. Она включила разряд и прижала шокер к его гениталиям… Его затрясло от боли и ужаса, в уголках рта появилась пена, а она все требовала: «Говори! И про Валерию Осипову тоже говори!..» Ответить он, конечно, не мог. Когда его глаза закатились, она не то что испугалась. Она почувствовала боль внизу живота. Что она сделала? Она, возможно, убила не только этого человека, но и своего ребенка…
Илья услышал звонок в дверь и пошел открывать, чувствуя: что-то случилось. Он постоянно был настроен на волну Лили. Если она не открыла дверь своим ключом…
— Что? Что?
Она переступила порог и стала падать. Он схватил ее на руки, донес до дивана, стащил куртку, расстегнул джинсы, начал делать искусственное дыхание: она теряла сознание, под глазами появились черные тени. Когда она вздохнула и подняла ресницы, он бросился к телефону.
— Никуда не звони, — тихо и решительно проговорила Лиля. — Там, в подъезде, слева от лестницы лежит Марат Сейфулин. Кажется, я его убила…
Илья не бросился проверять ее слова. Он раздел Лилю, уложил в постель, накапал ей валокордина, поставил на тумбочку горячий чай с лимоном. Потом надел куртку, сунул в карман телефон, рядом с Лилей положил ее мобильник.
— Я все сделаю. Не беспокойся. Я уменьшил громкость твоего телефона. Если станешь засыпать, не отвечай. Все будет нормально. Если что-то почувствуешь… сразу звони. Мне, маме, в «Скорую»…
Он вышел из квартиры. Лиля почувствовала, как лекарство немного успокоило бешеный ритм ее сердца. Илья поверх пухового одеяла накинул еще шерстяной плед. Она глотнула горячего чаю, согрелась, легла на спину, тихонько пошептала слова дочке, чтоб не боялась, чтоб отдохнула. С такой мамой… Господи боже мой, что же она натворила. Что бы ни придумал Илья, чтобы ее выручить, она завтра напишет заявление и во всем признается, если Марат умер. И тогда ее девочка родится в тюрьме. И главное, никто не знает, виноват ли Марат в исчезновении Андрея. Но дело даже не в этом. Лиля до сих пор считала себя доброй. Но она только что сознательно причиняла человеку страшную боль. Она не просто хотела услышать правду, она хотела отомстить этому типу за то зло, которое он причинил Андрею. А он его причинил, даже если не имеет отношения к его гибели. Но она… Она, возможно, убийца? Игорь сразу увидел в ней это. Он даже заказал стилисту черное платье, в котором будет писать с нее убийцу. Лиля мысленно разрывала свою душу, чтобы найти там раскаяние, которое оправдало бы ее в собственных глазах. Но она его не находила. У этого Марата руки по локоть в крови. Где дети, о которых рассказывал Сергей? А если по его вине упал хотя бы волос с головы Андрея — пусть он даже утонул по собственной неосторожности, — Сейфулин не должен жить. Он ведь пытался ее изнасиловать! Она его приговорила, на другой суд надежды нет. Никто ничего не докажет, не найдет. Но ее дочка…
— Моя маленькая, золотая девочка, что будет с тобой? — наконец, смогла заплакать Лиля. — Боже, спаси ее. Спаси ее отца и всех наших детей.
Глава 11
Май. Полгода назад. Днепр.
Андрей плыл, не думая ни о чем. Он любил воду, волны, простор. Ему казалось, что только так он по-настоящему возвращается к себе. Наверняка в прошлой жизни он был водяным. Он поднырнул под очередную волну, но подняться не смог… Что-то произошло. Кто-то держал его под водой, на голову натянули мешок. Он с силой рванулся, чувствуя, что бьет ногами и руками по чьим-то телам. Но потом сладкий запах газа проник в этот черный мешок. Он пытался нечеловеческим усилием сохранить сознание, но это было невозможно. Андрей провалился в бездну.
Он открыл глаза: значит, жив. Его страшно мутило, он лежал на голых досках. Хотел шевельнуть руками, ногами, но оказалось, что он связан. Голова очень болела, хотя мозг уже работал четко. «Раз не убили, — подумал он, — значит, не все потеряно. Можно побороться».
— Эй, — крикнул он так громко, как только смог. Никто не входил в помещение без окон, похожее на сарай. Он кричал долго, временами терял сознание от слабости. Наконец, заскрипела дверь, рядом с ним встали два человека в робах. Один произнес с сильным акцентом:
— Будиш сбежать — будим резать, — и показал нож.
— В туалет, — попросил Андрей.
Они развязали его и привели к открытой выгребной яме в большом дворе, заваленном строительными материалами. Андрей увидел высокий металлический забор. Плен! Где? Почему? Зачем? В наше время убийство проще и понятнее. Его вернули в чулан и опять связали. Он на короткое время провалился в неглубокий сон. Проснулся от скрипа двери. Все те же два типа, очень похожие. Один развязал ему руки и сунул кусок хлеба. Есть не хотелось, все еще мутило, но он поднялся на локте и съел хлеб:
надо набираться сил. Они опять связали ему руки, потом один из них навалился на него, придерживая голову, Андрей чувствовал его отвратительное вонючее дыхание, второй сделал ему укол выше локтя. Когда они вышли, минут через десять Андрей понял, что это наркотик, голова наполнилась как будто смрадным дымом, потом поплыла… Но он не утратил способности думать и сообразил, что это главная опасность, они могут превратить его в беспомощного идиота. Нужно попробовать уснуть, а затем что-то придумать.
Утром они его разбудили, развязали, вывели во двор. Показали сваленные в кучу доски. Один взял доску и провел по ней рубанком.
— Нада так!
— Как тебя зовут? — спросил Андрей.
— Не твоя дела.
— Понятно. Давай рубанок.
Андрей взял доску и вдруг упал, забился в судорогах. Охранники тупо смотрели на него. Когда он затих, тот, что с ним разговаривал, спросил:
— Ты больной?
— Нет, — ответил Андрей. — Просто мне нельзя колоть наркотики. Понимаешь, Нетвоядела? Фермент такой в крови. Не верите, позовите хозяина. Пусть повезет кровь на анализ.
— Нет хазяин. Какая анализ? Не будиш работат, будим добивать.
— Так добивай, твою мать, — спокойно сказал Андрей, не поднимаясь. — Все равно от следующей дозы я помру. Добивай, чего стоишь, Нетвоядела?
Они отошли в сторону и о чем-то поговорили на незнакомом языке. Потом второй побежал к небольшому дому и вернулся оттуда с кувшином. В нем оказалась вода. Он плеснул Андрею в лицо, дал попить. Понятно, что убивать его им пока никто не разрешил.
— Встанешь? — спросил «переговорщик». — Будим отвести. Я — Рахим. Не обзывай больше. Он — Карим.
