— Сейчас сделаю, — не удивился портье. Он видел этого странного гостя в комнате с офицерами полиции и понимал, что тот имеет право требовать подобную информацию, хотя и не говорит по-французски.
— Вот, мсье, — сказал он, глядя на экран компьютера, — на третьем этаже сегодня днем работали Мадлен Летурно и Клэр Бональд. Еще им помогала Элиза Гловацкая. Но она работает на втором этаже. Вы ведь знаете, что на третьем сегодня произошло неприятное событие и нам пришлось послать туда еще одну горничную.
— Элиза — полька? — уточнил Дронго.
— Да. Поступила к нам на работу в прошлом году.
— Она понимает русский язык?
— Не знаю, — удивился портье, — обычно мы требуем, чтобы знали французский и английский языки. Но многие наши сотрудники владеют еще и итальянским. Хотя сейчас есть несколько человек, которые понимают и русский язык.
— Сколько им лет?
— Мадлен Летурно — сорок девять, — снова посмотрел на экран компьютера портье, — Клэр Бональд — тридцать восемь, а Элизе — только тридцать четыре. Она работает у нас с прошлого года. Вы, наверное, знаете, что Польша вошла в ЕС, как и другие страны Восточной Европы, включая Прибалтику. И теперь мы обязаны принимать их на работу, как и наших граждан, — сказал портье.
«Наверное, голосует за партию Мари ле Пен», — подумал Дронго и, поблагодарив портье, пошел к лифту. Он поднялся в свой номер, заказал себе сэндвич и прошел в ванную, чтобы принять душ, когда раздался телефонный звонок. Часы показывали без пятнадцати час. Он удивился и взял трубку.
— Слушаю вас.
— Говорит Энн Дешанс, — услышал он ее сильный, уверенный голос, — что вы делаете? Мне позвонили из полицейского комиссариата и сообщили, что вы закончили просматривать пленки только пятнадцать минут назад. Что-нибудь нашли?
— Есть некоторые моменты, которые мне нужно будет завтра проверить, — ответил Дронго, — а вы почему не спите? Уже час ночи. У вас был трудный день.
— Ничего, я привыкла. И потом, я живу одна, поэтому никого не беспокою.
— Вы разве не замужем?
— Мой муж — дипломат. Он работает в Латинской Америке, и хотя мы официально не развелись, но на самом деле наш брак уже давно дал большую трещину, — пояснила женщина.
— Извините, — пробормотал он.
— Нет, ничего. А сын уже чувствует себя достаточно взрослым, чтобы переехать в кампус и жить вместе со своими товарищами. Ему восемнадцать. Я родила его в девятнадцать лет.
— Значит, вы потенциально можете стать бабушкой, — пошутил Дронго.
— Надеюсь, что не так быстро, — рассмеялась Энн, — вы разговаривали потом с господином Гуцуевым?
— Да. Я пошел к нему в номер.
— Не побоялись, что он набросится на вас с кулаками? — поинтересовалась она.
— Если бы боялся, то не пошел, — ответил Дронго, — я постарался ему объяснить, что действую и в его интересах. Я по-прежнему убежден, что его хотели подставить и он не совершал это убийство. Хотя, возможно, причастен к нему. Как и мы все. Я думаю, что не сильно заинтригую вас, если скажу, что и я в какой-то мере оказался причастным к этому убийству.
— Вы уже меня заинтриговали, — сказала Энн, — теперь мне хочется знать, что именно вы решили.
— Пока ничего не решил. Пока я только размышляю.
— И долго будете размышлять?
— Завтра у меня будет готовая версия, — пообещал он.
— Смотрите не ошибитесь, — сказала Энн.
— Я хотел вас поблагодарить, — неожиданно произнес Дронго.
— За что?
— За сегодняшний день. За ваше понимание ситуации. За то, что разрешили их допрашивать и вам помогать. За то, что терпимо отнеслись к моим недостаткам и не стали меня слишком сильно ругать за мою вчерашнюю слабость. Спасибо за все, мадам Дешанс.
— Можете называть меня Энн, — предложила она. Голос чуть дрогнул.
— Спасибо за все, Энн, — сказал Дронго, — вы должны были понять, что для меня это расследование важно. Вчера я собирался остаться у этой женщины на ночь. А сегодня ее увезли убитой. Такие события неприятно бьют по психике.
— И все-таки я вас не понимаю, — призналась она, — хотя понимаю, что именно вы должны чувствовать.
— Спокойной ночи, Энн, — сказал он на прощание.
— Спокойной ночи, — пожелала она ему.
Он положил трубку и прошел в ванную, чтобы успеть умыться, пока принесут сэндвичи. Интересно, что именно она скажет ему завтра, если он не сумеет правильно вычислить убийцу.
«Тогда подумай, что она скажет, если ты сумеешь его вычислить?» — разозлился на себя Дронго.
Он услышал, как снова зазвонил телефон.
«Интересно, кто на этот раз?» — подумал он, снимая трубку прямо в ванной комнате, где был второй телефон.
— Вы сегодня ужинали? — услышал он уже знакомый голос Энн.
— И не обедал, — признался он, — сейчас заказал себе сэндвичи.
— Приезжайте ко мне, — неожиданно предложила она, — если, конечно, у вас еще есть силы. Я вас накормлю ужином. Я заказала его в ресторане, но не хочу есть в одиночку.
— Вы меня приглашаете? — ошеломленно спросил он.
— Да. Если не боитесь, конечно.
— Не боюсь, — пробормотал он.
— Моя квартира на бульваре Бомарше, — она назвала номер дома.
— Я знаю, где этот бульвар, — сказал Дронго, — спасибо за приглашение. Прямо сейчас приеду.
Он положил трубку, умылся. В дверь постучали. Это принесли сэндвичи. Он дал монету в два евро посыльному и поставил сэндвичи на столик. Надел чистую рубашку, повязал галстук и через пять минут уже сидел в такси…
По дороге он попросил водителя сделать большой крюк и успел купить небольшую коробку парфюма в круглосуточно открытом магазине. Через полчаса он звонил к ней в дверь. Она открыла дверь, он удивился: словно это была другая женщина. В светлых, бежевых брюках и светлой майке она казалась сильно помолодевшей. Волосы были стянуты в тугой узел. Она заметила его удивление.
— Дома я позволяю себе расслабиться, — улыбнулась Энн, — входите, не стесняйтесь.
Он вошел в квартиру, протягивая ей свой подарок.
— Это вам.
— Специально заехали в магазин, — поняла она, — могли приехать и без подарка. В час ночи.
— Так солиднее.
— Спасибо. Идите в гостиную. Я сейчас подогрею и принесу.
Квартира была достаточно просторная. Он прошел в гостиную. На стенах висели картины современных французских художников. Здесь было стильно и красиво. Она вошла в гостиную и поставила на стол сразу два блюда.
— Садитесь, — предложила она, — что мы будем пить?
