Я замерла на месте, не зная, что делать дальше. Судя по
голосу, Муза находилась за ближайшим ко мне столиком. Соответственно, ничто не
мешало мне уйти, раз я убедилась, что с машиной полный порядок, никто ее не
угонял и хозяйка находится по соседству. Но разбирало любопытство, с кем Муза
решила встретиться в столь неподходящее для нее время? Чего проще – подойти к
ней и объяснить все как есть: я пошла к Морозову, увидела машину, удивилась и
даже испугалась, не позаимствовал ли ее кто-нибудь, а заодно взглянуть, с кем
она там сидит. Но что-то меня удерживало. Возможно, мысль о том, что Муза
хотела сохранить эту встречу в тайне.
Я быстро огляделась и направилась к туалету. Проход от
стойки бара отделяла деревянная ширма, за ней я и устроилась. Теперь и Музу, и
ее спутника я видела хорошо, а они меня видеть не могли, по крайней мере, до
тех пор, пока одному из них не придет охота пройтись до туалета. Но был один
существенный минус: отсюда я не слышала их разговор, а он представлялся мне
весьма занимательным. Прежде всего меня заинтересовал спутник Музы. Мужчина лет
сорока пяти, одетый в поношенные джинсы и трикотажную рубашку, на ногах
стоптанные туфли. В целом вид у него был неряшливый, он напоминал тех
опустившихся мужиков, которые на старости лет пребывают в одиночестве, злясь на
соседей, случайных прохожих и общаясь в основном с собакой или кошкой. Он не
был похож на пьяницу, но на неудачника – вне всякого сомнения. Предположить,
что это кандидат в мужья, было невозможно, просто знакомый – тоже. Муза
тщательно выбирала знакомых, я могла допустить только одно: их связывает
какое-то дело, но, если учесть, что у мачехи вовсе не было никаких дел, мужчина
оставался загадкой. Оттого мне так и хотелось подслушать их беседу. Любопытство
мое лишь увеличилось, когда я увидела, что Муза протягивает мужчине деньги. Он
поспешно убрал их в карман джинсов, сказал что-то, поднялся и ушел, кивнув ей
на прощание. Муза осталась сидеть, глядя перед собой и помешивая ложечкой кофе,
абсолютно поглощенная своими думами. Я решила, что вполне могу подойти к ней и,
если повезет, узнать, с кем она только что встречалась. Я уже сделала шаг,
когда Муза вдруг резко поднялась, схватила свою сумку и направилась к выходу. Я
подумала ее окликнуть, но тогда мне было бы непросто объяснить ей, что я делаю
за ширмой, и, выждав полминуты, я отправилась следом за ней.
Муза вышла на улицу и теперь открывала дверь своей машины, а
я, стоя на ступеньках кафе, громко позвала:
– Муза!
Она испуганно повернулась, но, увидев меня, улыбнулась.
– Жанна? Откуда ты здесь взялась? – спросила она, я
спустилась к ней по ступенькам.
– Хотела выпить кофе и увидела тебя.
– Вот как… Решила прогуляться?
– Я звонила Морозову. Мы должны встретиться, но время
еще есть, успею выпить кофе, составишь мне компанию?
– Я тороплюсь к портнихе…
– Жаль. А что ты здесь делаешь? – спросила я с улыбкой.
Вопрос вызвал у нее замешательство, и стало ясно: правду говорить она не
намерена, а что соврать, не знает. Мачеха нахмурилась и махнула рукой:
– Так… Если хочешь, я отвезу тебя к Морозову, – вдруг
предложила она.
– А как же портниха?
– Успею.
Она кивнула мне, села за руль, и я устроилась на сиденье
рядом. Я-то надеялась разговорить ее по дороге, но Муза не была расположена к
разговорам.
– Значит, вы договорились с ним встретиться? – наконец
спросила она. – Мне кажется, ты только зря потеряешь время.
– Они дружили с папой, – пожала я плечами.
– Дружили, – фыркнула она презрительно. – А теперь он
готов пустить нас по миру. Я все-таки не очень понимаю, о чем ты с ним намерена
говорить. – В ее голосе чувствовалось беспокойство, это меня удивило и,
конечно, увеличило мое любопытство. В семействе явно что-то происходило.
Конечно, Муза озабочена наследством… а если дело не столько в нем, сколько…
Могла ли Муза иметь отношение к убийству отца? Нет, это совершеннейшая
нелепость. Прежде всего, я не видела мотива, опять же, ее существование без
него обрастало различными трудностями, в основном финансового характера, а Муза
терпеть не могла трудности, особенно финансовые.
Я пожала плечами, сообразив, что она ждет от меня ответа.
– По-моему, ты к нему несправедлива.
– Разумеется, – она презрительно фыркнула. – Что бы он
ни наплел тебе, ничему не верь. Ты же понимаешь, когда речь идет о деньгах,
даже старые друзья торопятся предать. Он готов на что угодно… Ладно, молчу, а
то получается, что я настраиваю тебя против этого типа. Уверена, он поспешит
вылить на меня ведро грязи, даже не ведро, а несколько ушатов. Хочу тебя
предупредить, дорогая, после смерти твоего папы многое переменилось, и
отношение его друзей тоже. Так что будь осторожна, не принимай слова на веру.
– Я не очень понимаю, о чем ты? – нахмурилась я.
– Поймешь, – кивнула Муза.
В этот момент мы как раз подъехали к офису, она лихо
затормозила и взглянула на меня.
– Что ж, иди.
– Может, пойдем вместе? – на всякий случай предложила я.
– Ну уж нет, мы и так видимся с ним слишком часто.
Нежелание Музы говорить о том, что она делала в кафе,
показалось мне странным, она довольно болтлива, выходит, у нее появились тайны.
Размышляя над этим, я вошла в офис и длинным коридором направилась к Морозову.
Справа был кабинет, который раньше занимал отец. Табличку с двери успели снять,
и это вызвало у меня неприятное чувство.
Секретарь отца, дама лет пятидесяти, теперь перебралась в
приемную по соседству, дверь была открыта, и мы увидели друг друга
одновременно.
– Здравствуйте, – улыбнулась я. – Андрей Ильич не
предупредил вас?
– Он сейчас занят. Присаживайся. Хочешь кофе?
– Нет, спасибо.
Я устроилась на кожаном диване, поглядывая на дверь кабинета
Морозова. Оттуда доносились приглушенные голоса.
– Это такой удар для всех нас, – вздохнула Валентина
Петровна. – Я имею в виду смерть твоего отца. Мы до сих пор не в состоянии
поверить в это…
– Я тоже.
– Удалось что-нибудь выяснить? – спросила она нерешительно,
а я покачала головой.
