Вновь оказавшись в Болонье среди привычных людей и вещей, я
решила: лучшее, что я могу сделать, это сосредоточиться на учебе. Прошел месяц,
и теперь мне временами казалось, что в моей жизни ничего не изменилось. Лекции,
общежитие, подруги… Иногда я вдруг думала: «Надо позвонить отцу», и тогда
недавняя боль возвращалась, и я стискивала зубы, а по ночам ревела, успокаивая
себя тем, что моя тоска когда-нибудь пройдет. И все же я ловила себя на мысли,
что жду звонка от отца. Нелепость, но именно так и было. Я ждала звонка, а
мысль о том, что папы больше нет, попросту не укладывалась в голове. Это было
похоже на тихое помешательство. Может, я в самом деле спятила? Конечно,
согласиться с этим я не могла, хоть мне было известно от знающих людей, что ни
один псих психом себя не считает.
Никто мною не интересовался, таинственные личности, желавшие
моей гибели, вдруг потеряли ко мне интерес. А может, мне все это привиделось?
Прав Дмитрий Сергеевич: гибель отца вызвала сильнейший стресс, и у меня
попросту начались глюки. А потом так же внезапно кончились. Если те двое
замышляли меня укокошить, почему вдруг они отказались от своего намерения?
Очень много вопросов, на которые у меня не было ответов. Оставалось
рассчитывать лишь на время, которое, как известно, лечит. Но в моем случае все
происходило иначе: чем больше времени проходило с момента гибели папы, тем
настойчивее было мое желание понять, что тогда произошло.
Однажды я, сев за стол, записала наш разговор с отцом, постаравшись
ничего не упустить, и, дважды прочитав написанное, пригорюнилась. Он имел в
виду какую-то семейную тайну. Что, если именно она послужила причиной его
гибели, как бы нелепо это ни звучало?
– Искать надо там, – произнесла я, и в тот момент стало
ясно: пока я не разберусь в этой истории, не успокоюсь. Я должна знать, кто и
почему убил папу, и в этом я видела смысл своей жизни. Учеба и прочее перестали
иметь значение. У меня была цель. Я понятия не имела, что должна сделать, с
чего начать, но, несмотря на это, была полна решимости.
Для начала следовало вернуться в Россию. Находясь в Италии,
я вряд ли смогу разобраться в тайнах нашего семейства, а после одного события
мое намерение поскорее вернуться домой лишь окрепло.
Произошло это событие в конце мая. Я возвращалась от
подруги, время было позднее, от дома, где она жила со своим бойфрендом, до
общежития было недалеко, и я отправилась пешком. Я шла по пустынной улице, как
всегда, погруженная в свои мысли, пока вдруг не ощутила чей-то настойчивый
взгляд. Это чувство было настолько сильным, что я резко повернулась, не отдавая
себе отчета в том, что делаю. Крытая галерея за моей спиной была совершенно
пуста. И все-таки я знала: оттуда, где темнота сгущалась и становилась
совершенно непроницаемой, кто-то смотрит на меня. «Я точно спятила», – подумала
я с испугом, потому что неизвестно, что хуже: ожидать нападения или понять, что
ты сумасшедшая и видишь то, чего нет. Впрочем, в тот момент я ничегошеньки не
видела, но радоваться не спешила.
– Кто здесь? – спросила я громко.
Мой голос зловеще прозвучал под древними сводами, и я
поежилась. Мне никто не ответил, что неудивительно. Постояв немного, я сделала
еще несколько шагов и опять резко повернулась. Никого. Я бросилась бежать, и
вот тогда… возможно, мне это все-таки показалось, но я была уверена, что слышу
шорох за своей спиной. Галерея кончилась, я свернула за угол и замерла,
привалившись к стене. Я ждала, стараясь не дышать, боясь, что тот, кто следил
за мной, услышит. Мимо проехало такси, я перевела дух и вновь стала ждать. Но
ничего не происходило. По неведомой причине мой преследователь не спешил за
мной. Может, испугался проезжавшей машины?
Я очень осторожно выглянула из-за угла. Ко мне приближалась
парочка, парень обнимал девушку, прижимая ее к себе, и что-то нашептывал.
– С ума сойти, – покачала я головой.
Парочка прошла мимо, а я, выждав еще немного, отправилась за
ними, и почти сразу чувство, что за мной наблюдают, вернулось. Разумеется,
оглянувшись, я никого не обнаружила.
– Все, пора к психиатру, – решила я, юркнула за
ближайшую колонну галереи и замерла, прислушиваясь.
Шорох. Кто-то очень осторожно приближался. Я выглянула из-за
колонны, уверенная, что опять никого не увижу, перспектива близкой встречи с
психиатром казалась вполне реальной, и тут из темноты донеслось:
– Шла бы ты в свою общагу, в самом деле.
Признаться, я присела от неожиданности.
Сказано это было по-русски, но, разумеется, вовсе не
значило, что сие не слуховая галлюцинация, почему бы глюкам и не говорить на
моем родном языке? Пялясь в темноту, я ущипнула себя за руку и без удивления
поняла, что не сплю. Тут в голову пришла мысль об ангеле-хранителе.
– Эй, – робко позвала я. – Это вы?
– Я, я, – ответили из темноты.
От этого мне стало только хуже, вдруг я сама с собой
разговариваю? Раздвоение личности, одним словом, шизофрения.
– Вы за мной следите? – вновь спросила я.
– Как ты мне надоела, – ответила темнота. – Иди уже.
– Слушайте, вы кто? – осмелела я и нарвалась:
– Конь в пальто.
Вполне предсказуемый ответ, но он ничего не прояснял. Я сама
с робой говорю или там кто-то есть?
– Может быть, вы покажетесь? – не отставала я. – Какой
смысл прятаться, если я все равно знаю, что вы здесь?
Я вновь осторожно выглянула и убедилась, что галерея пуста.
Он молчал, а я не знала, что делать: еще поговорить в одностороннем порядке или
двигать в общагу. И тут поняла, что рядом кто-то стоит. В тот же миг рот мне
крепко стиснули ладонью, а потом попросту выдернули меня из-за колонны. Теперь
я стояла навытяжку, прижимаясь спиной к чьей-то груди, готовая скончаться от
ужаса, и вместе с тем пришло странное облегчение: это не глюк. Человек, что
держал меня, был из плоти и крови и даже имел запах, кстати, приятный. Я
пыталась вспомнить название мужского парфюма, который казался ужасно знакомым,
и вновь испугалась за свой рассудок: о том ли должна думать девушка в минуту
смертельной опасности?
– Прекращай эту дурацкую игру в прятки, – шепнули мне в
ухо, и теперь я была абсолютно уверена: это мой ночной гость, ангел-хранитель…
чтоб ему! – Марш в общагу, – сказал он сурово, – И не вздумай оглядываться,
дело кончится переломом конечностей.
