— Ну? — сурово спросила высокая старуха. —
Где письмо? Давай сюда!
Леня скроил свою самую обаятельную улыбку и развел руками.
— Я вообще-то по другому делу, — признался
он, — у меня вести от Юрия Бурыгина. Хотел вот сообщить вам кое-что…
Старуха тут же сделала каменное лицо и попыталась захлопнуть
дверь, но Леня успел просунуть в дверь ногу.
— А ну отойди! — крикнула старуха. — А то
хуже будет!
И она ткнула Лене в ногу чем-то острым.
Леня охнул и отдернул ногу, старуха собиралась уже
захлопнуть дверь, но в это время послышался истеричный женский вскрик:
— Пустите его, пустите! Он от Юрочки! Пускай он все
расскажет!
— Да что несешь-то, дура! — разозлилась
старуха. — Велели тебе тихо сидеть, так и сиди.
Жди, когда Юрка придет и тебя вызволит!
Леня по ту сторону двери очень обрадовался. Он уверился, что
покойный Бурыгин действительно спрятал невезучую горничную у своей бабушки, или
тетки, или кем там старуха ему приходилась. За дверью боролись, и кажется,
молодость одерживала верх. Вот дверь закрылась, но только для того, чтобы снять
цепочку. Леня толкнул дверь и осторожно вошел в прихожую. Прямо перед ним
стояли две женщины, одна — та самая старуха, с которой он уже общался через
цепочку, вторая — среднего роста, лет тридцати, а может, чуть постарше. Эта
была всклокочена, глаза красные, чувствовалось, что она в последнее время часто
плачет и вообще находится в крайней степени раздражения и тревоги.
— Ну вот, не послушала меня, получи теперь! —
крикнула старуха. — Если тебя убивать будут, я и рукой не двину!
— Пускай лучше сразу убьют, чем с вами дальше здесь,
как в склепе, сидеть! — завизжала молодая. — Только и сижу как
привязанная возле телефона, скоро на шнуре удавлюсь!
— Тихо, женщины! — решительно сказал
Маркиз. — Никто вас убивать не собирается. Вы, Варвара Степановна, кем
Юрию приходитесь?
— А тебе-то что за дело? — проворчала
старуха. — Ну, тетка я ему двоюродная…
— С дурными вестями к вам пришел, — Маркиз повесил
голову, — Юрия-то убили третьего дня…
— Убили! — заверещала было Лизавета, но Леня
быстренько подхватил ее под руку и протащил на кухню.
Старуха наблюдала за ним одобрительно, очевидно, ей
понравились его решительность и оперативность. Сама она и не думала орать и
падать в обморок. На кухне Леня бросил рыдающую Лизавету на стул и побрызгал на
нее холодной водой из стакана.
— Тихо ты, — недовольно буркнула старуха, —
всех соседей оповестить решила? А ты откуда знаешь, что с Юрием
случилось? — она повернулась к Лене.
— Да уж знаю, не стал бы вам про такое врать…
— Кто тебя знает, — старуха удалилась в комнату, и
Леня услышал, как она с кем-то разговаривает по телефону.
За это время Маркиз успел вытереть мокрую Лизавету вышитым
кухонным полотенцем, встряхнуть ее и налить кипяченой воды из чайника.
Вернулась старуха мрачнее тучи.
— Верные твои слова, — кивнула она Лене, я его
жене бывшей звонила, она-то, ясное дело, в курсе. Мы с ней не ладили, вот она
мне и не сообщила. Завтра похороны.
Лизавета прерывисто вздохнула, собираясь снова зарыдать, но
Леня поглядел грозно, и она замолчала. Маркиз сел возле двери, так чтобы видеть
обеих своих собеседниц. Собственно, старуха молчала, и Лизавета только тяжко
вздыхала, посматривая на Леню.
— Ну? — наконец спросил Маркиз, — так и будем
молчать?
— А что делать-то? — в глазах Лизаветы показались
слезы. — Совсем я теперь пропала…
Юрочку убили, и меня убьют.
— Сама виновата! — буркнула старуха. Меньше
болтать нужно.
— Это раньше язык за зубами нужно было держать, а
теперь давай, девушка, рассказывай, как дошла ты до жизни такой, —
предложил Леня, — может, я помогу тебе из этой передряги выпутаться.
— Ага, с чего это вдруг? — усмехнулась старуха, не
давая Лизавете вставить ни слова, — с каких таких пряников ты ей помогать
станешь?
— А с таких, уважаемая Варвара Степановна, что мне от
нее информация нужна, — честно признался Маркиз, он понял, что с этой
бабкой лучше не вилять в разговоре, — так что я предлагаю честный и
взаимовыгодный обмен: помощь в обмен на информацию.
Старуха решительная, вон как зонтиком ткнула, до сих пор
нога болит.
Несмотря на явное противостояние старухи, Лизавета решилась
говорить, скорей всего осознала, что у нее нет другого выхода, а может, от
природы была такая разговорчивая.
— Ну, в общем, — начала она прерывисто, так-то он,
Юрочка, из себя, конечно, неказистый был мужчина. Росту маленького,
прихрамывает… Нога у него, что ли, в детстве сломана была…
Маркиз потер собственную ногу и встревожился, не станет ли и
он теперь прихрамывать. Еще не хватало такой приметы при его-то работе!
— Но зато внимательный такой, — продолжала
Лизавета, — руку в транспорте подает, цветы, духи, подарки разные..,
ухаживает, в общем. Ну, надо сказать, умел он к женщине подход найти… Ну я и подумала,
что так-то с ним быть радости никакой, перед подружками особо не похвастаешься,
а вот если замуж…
— Замуж! — передразнила старуха. — Все вы
замуж хотите, как ненормальные, хоть за кого, хоть за черта с рогами, лишь бы
на двух ногах ходил и штаны носил! А того ты не знала, что Юрке-то первая жена
такая стерва первостатейная попалась, что на веки вечные зарекся жениться! Так
мне и сказал: я, говорит, тетя Варя, без баб как-нибудь проживу. От них,
говорит, одни неприятности, так что жениться больше ни за что не стану!
— Ближе к делу! — не выдержал Леня. — Так мы
до утра тут проговорим, а я занятой человек. Это ты ему про яйцо наболтала?
— Вот я же и говорю! — обрадовалась
старуха. — Кто ее за язык тянул? Молчала бы, так, может, и Юрка бы сейчас
жив был! Так нет же, непременно ей требуется языком трепать!
— Это бы еще ладно, — согласился с ней
Леня, — ну, сказала так сказала, вырвалось ненароком, а вот зачем ты его в
дом хозяйский запустила, чтобы, он на это яйцо поглядел?
Ведь не могла не догадаться, что интерес у него к тебе не
любовный, а чисто деловой.
— Ну, сначала про яйцо случайно вышло, Лизавета
неожиданно успокоилась и начала обстоятельный рассказ, — а потом он так в
меня вцепился, стал расспрашивать, я и поняла, что не то что-то в наших отношениях…
— Э-эх! — старуха в сердцах махнула рукой.
Виданное ли дело, мужика в хозяйский дом впустить! Люди тебе доверились,
хорошие, между прочим, деньги платили…
— Потом Юра пропал дня на три… — продолжила Лизавета,
неприязненно покосившись на старухину спину.
«Это когда он Мюнцеру обо всем рассказал, а тот получил от
своего начальства инструкции привлечь к делу нас с Лодкой, — сообразил
Маркиз, — видно, зависть Бурыгина взяла — как это, он все разведал, а
страховую премию кому-то другому отдадут…»
