Пиджак болтался, как на вешалке, — Лола была гораздо
выше Светы, и фигура у нее была хоть и стройная, но с формами. Девчонка же была
мала ростом, очень худая и плоская как доска.
Света взглянула в зеркало и осталась очень недовольна,
однако придумывать что-то другое не стала. Зато в другом отделении шкафа она
нашла целую гору разнообразных париков. Она перемерила чуть ли не десяток — от
короткого иссиня-черного до серебристого, завитого колечками, как породистый
пудель. Ей очень понравился красно-синий парик с ирокезской прической под
панка, но Света с тяжелым вздохом отложила его, рассудив, что в таком виде
будет слишком привлекать к себе внимание, и выбрала скромный светлый парик
средней длины.
Дополнив свой наряд огромными черными очками, она снова
посмотрела в зеркало и решила, что, хотя и напоминает ожившее огородное пугало,
во всяком случае, узнать ее в таком виде невозможно.
С обувью вышел полный облом. К такому прикиду полагались
туфли на высоком каблуке.
Туфель-то у противной Лолки было навалом, любого цвета и
фасона, но вся беда заключалась в том, что у малорослой Светы была довольно
большая нога, так что если вся Лолина одежда была ей велика на два размера, то
обувь, наоборот, безнадежно мала. Света не стала расстраиваться по этому
поводу, выбрала ботиночки из собственных запасов, Леня, как уже говорилось, не
жалел денег для своей девочки.
Набросив сверху длинный светло-бежевый плащ, девочка высоко
подняла голову и отправилась на операцию.
На ближайшем перекрестке Света яростно замахала рукой, чтобы
остановить машину, до назначенного времени оставалось всего двадцать минут.
Почему-то все водители пролетали мимо, не только не притормаживая, но,
наоборот, резко прибавляя скорость при виде странной пассажирки. Наконец около
нее остановилась ржавая «восьмерка», водитель, крепкий бородатый дядька средних
лет, с опаской открыл дверь, потребовал деньги вперед и всю дорогу рассуждал о
том, как в последние годы выросла преступность.
— Я вот, например, мало кого боюсь, — говорил он,
косясь на пассажирку, — я на Севере пятнадцать лет отслужил да у меня
всегда монтировка под сиденьем, и то иной раз остановиться опасаюсь. Такие
порой на дороге личности попадаются, что спаси Господи и помилуй! Одна,
говорят, маньячка таксистов убивает. В плаще и черных очках. У меня, конечно,
монтировка под сиденьем и на Севере пятнадцать лет отслужил, а все равно иной
раз опасаюсь…
Света не поддержала этот увлекательный разговор. Водитель
высадил ее против входа в «Окоп» и поспешно умчался, пробормотав под нос что-то
крайне неодобрительное.
Вывеска этого заведения была изготовлена из заржавленного
железного листа, во многих местах пробитого пулями. В окнах, затянутых вместо
штор зелеными маскировочными сетями, виднелись тяжелые станковые пулеметы,
громоздкие минометы, помятые немецкие каски времен Второй мировой войны. Света
решительно толкнула входную дверь. Навстречу ей поднялся рослый парень в
черно-красной форме офицера белогвардейского Корниловского полка. На рукаве у
него была повязка с черепом и скрещенными костями. Этот колоритный охранник
окинул Свету подозрительным взглядом, причем сразу стало ясно, что она
произвела на него не самое благоприятное впечатление. Корниловец хотел уже
что-то сказать, но девочка, опередив его, сообщила:
— Меня ждут.
— Где? — с интересом осведомился привратник.
— В четвертом блиндаже! — с готовностью отозвалась
Света.
— А! Ну тогда ладно… — привратник сразу же утратил к
ней интерес и показал влево по коридору:
— Это вон там.
Света осторожно двинулась по полутемному коридору, с
интересом оглядываясь по сторонам.
В дальнем конце коридора то и дело раздавались пулеметные
очереди, время от времени прерываемые отдельными винтовочными выстрелами и
глухими раскатами артиллерийской канонады. Освещалось помещение неровным
мерцающим светом сигнальных ракет и багровыми отсветами далекого пожара. Пару
раз мимо Светы пробежали всклокоченные, ошалелые официанты в порванной и
простреленной военной форме. Они бежали странными зигзагами и пригибались,
словно уклоняясь от пуль, при этом каким-то чудом умудрялись не ронять подносы
с закусками и напитками.
— Эй, где здесь четвертый блиндаж? — спросила
Света пробегающего официанта, который чуть не налетел на нее, в очередной раз
ловко уклонившись от невидимой пули.
Тот махнул рукой вперед, догнал своего коллегу и, не
сбиваясь с шага, обратился к тому хриплым голосом:
— Отнеси в шестую землянку пулеметную ленту с крабами и
разрывной эскалоп замедленного действия.
— А что ж ты не отнесешь? — подозрительно
осведомился второй, резко пригибаясь.
— У меня во втором блиндаже братки гуляют, им
осколочный пирог с фуа-гра не понравился, так боюсь, сейчас со мной разбираться
будут! Если жив останусь, попрошу у Стасика прибавки!
— Прибавки? Ну ты прямо камикадзе! Он тебя точно прямо
в кабинете пристрелит!
Света прибавила шагу и вскоре оказалась в большом круглом зале.
Здесь выстрелы и разрывы были слышны гораздо громче. Света с удивлением поняла,
что то, что она приняла издали за стрельбу, в действительности было музыкой,
которую с большим воодушевлением исполняли четверо бритых парней в камуфляжной
форме. Рядом с ними на маленькой сцене извивалась стриптизерка. В соответствии
с общим стилем заведения она под воинственную музыку срывала с себя парадную
форму дивизии СС «Мертвая голова».
Из клубов наполняющего зал дыма вынырнул человек в форме
капрала американской морской пехоты. Судя по всему, это был метрдотель.
Приблизившись к Свете, он спросил ее:
— Вас ждут?
— Да, в четвертом блиндаже!
— Вот он! — капрал указал на один из темных
проходов, окружавших зал. — Только прошу вас, перебежками, а то здесь
стреляют…
Света пожала плечами и нырнула в указанный ей лаз, который
вел в один из отдельных кабинетов, или, как их здесь называли, блиндажей.
Здесь, за столом, сколоченным из грубых досок, сидел тощий
лысый человечек с перекошенной страхом физиономией.
— Вы от Мюнцера? — прошипел он, увидев женскую
фигуру.
Света энергично кивнула.
— Что вы маячите на свету? Проходите внутрь! Вам что —
жизнь надоела? Вы там просто как мишень!
— Вы что — заразились здешним помешательством? —
насмешливо спросила Света. Они-то все это делают для прикола! Им за это деньги
платят!
Она оглянулась на сцену, где четверо в камуфляже грохотали и
палили, изображая музыку, а девица, уже освободившаяся от черного эсесовского
мундира, срывала с себя галифе.
— Говорят — не стойте на виду! — лысый дернул
Свету за руку. — Сказано же, здесь опасно!
Да сейчас везде опасно! Я потому и место встречи сменил,
чтобы сбить их со следа!
