Рука викария змеей выскользнула из-под плаща и швырнула
что-то в сторону Графа. Сейчас же течение прекратилось и Граф застыл. Тем
временем, загороженный от взора викария телом Графа, чужой волк впрыгнул в круг
света от костра, ухватился за плечо Линет, продолжил то, что начал Ларри,
потащив ее назад в темноту.
Граф вдруг лишился всей своей грациозности. Закачался.
Сделал неверный шаг к викарию, рука которого вновь нырнула под плащ, вновь
появилась и повторила прежнее движение.
– Что… это? – спросил Граф, качнувшись к викарию,
который отступил назад.
Затем Граф упал.
– Прах из одного из ваших собственных гробов, –
ответил викарий, – смешанный с кусочками реликвии с алтарного камня моей
церкви, оставшегося еще с папистских времен. Косточка пальца Святого Хилариана,
если верить записям. Вам необходима ваша освященная земля, но избыточное
освящение подобно разнице между целительной и убийственной дозой стрихнина. Вы
согласны?
Граф пробормотал что-то в ответ на иностранном языке. А в
это время волк с Линет исчез из виду; и я понял, что все его беседы с Ларри
плюс собственные познания в наркотиках и добытые им образцы привели его
несколько дней назад к успеху и он определил собственную идеальную дозу; и я
только что стал свидетелем появления Великого Детектива в самой великой из всех
его ролей. Я провыл в ночную тьму:
– Хорошая работа!.
– Желаю удачи! – донеслось до меня в ответ через
несколько мгновений.
Теперь надпись сверкала как алмаз. Возможно, свою роль
сыграла смерть Морриса и Маккаба, трудно сказать. Викарий поднял голову и
увидел, что Линет исчезла. Он бросил разъяренный взгляд на Джил.
– Вы должны были предупредить меня, – сказал он.
– Я только сейчас заметила, – ответила она.
– И я тоже, – сказал Ночной Ветер.
Викарий подобрал жертвенный нож, который перед тем уронил,
снова занял прежнюю позицию и воткнул нож в землю у ног. Потом он выпрямился,
повторил слово власти и прибавил еще одно. Тотчас же его лицо превратилось в
кабанье рыло, с пятачком, клыками и с разорванным ухом. Это продолжалось с
минуту, до того, как Ларри открыл глаза. Он повернул голову, увидел, что Линет
исчезла, быстро взглянул на алтарь и увидел, что ее там нет. Попытался
подняться, но ему это не удалось. Я старался понять, насколько серьезно его
положение. Правда, крови много, но раны в голову часто сильно кровоточат. Даже
серебряная пуля должна попасть в какой-нибудь важный орган. Ларри попытался
ползти вперед, ему удалось продвинуться на полфута, потом остановился, тяжело
дыша.
Викарий произнес еще одно слово. Серая Метелка внезапно
сделалась полосатой, как маленький тигр. Это тоже быстро прошло. Текела
начинала походить на стервятника. Джил вдруг превратилась в древнюю каргу,
согнутую дугой, ее крючковатый нос почти касался торчащего вперед подбородка,
космы седых волос падали на лицо. Я взглянул на Джека и увидел, что у него
лохматая голова большого бурого медведя, желтые глаза уставились куда-то
вперед, из уголков пасти течет слюна. Поглядев вниз, я увидел, что шерсть моя
стала кроваво-красной и мокрой; и я чувствовал, будто из моего лба растут рога.
Не имею представления, на что я стал похож, но Серая Метелка в панике
попятилась от меня. Боров снова заговорил, и его слово прозвенело колоколом в
холодном воздухе. Граф неожиданно стал скелетом, завернутым в черное. Что-то
невидимое пронеслось над головами, хохоча, как безумное дитя. Бледные грибы
выросли вокруг нас, и порывы ветра донесли до нас запах серы из костра. Из его
огня выползала наружу зеленая жидкость, разливаясь пузырящимися потоками. В
пении теперь слышались все наши имена. Маккаб превратился в женщину,
размалеванное лицо которой начало отходить от костей полосками, как кожура.
Рядом с ним Моррис стал обезьяной, его длинные волосатые руки доставали до
земли, и он опирался на костяшки пальцев. Рот его был широко открыт, обнажив
широкие десна и зубы. Ларри стал истекающим кровью человеком, распростертым на
земле. Воздух перед нами задрожал и превратился в зеркало, показывая нам
отражение всей картины. Потом головы наших отражений отделились и поплыли
влево. Странное это было ощущение, переходить из одного в другого, потому что
мне казалось, будто я не сдвинулся с места, хоть и ощутил внезапный груз
медвежьей головы, увидел, как кабанья проплыла мимо и опустилась на плечи
Джека. У Серой Метелки вдруг оказалась непомерно огромная, рогатая голова
демона; у Джил – полосатая кошачья голова, и так далее по всей длине нашего
полукруга. Потом тела передвинулись вправо, и я стал кошкой с головой медведя,
лежащей, распластавшись под ее тяжестью, сердце мое стучало, как паровой
двигатель. Джек стал демоном с головой борова. Снова над головой раздался смех.
Если это не мое тело и не моя голова, тогда что же я такое – что распростерлось
тут, среди грибов и вони, в чьих ушах звенит новая волна песнопений? Иллюзия,
это должна быть иллюзия, не так ли? Никогда я не знал раньше, и все еще не
знаю. Грибы почернели, сморщились и опали, когда горячий зеленый поток добрался
до них. Наши отражения в зеркале заколебались, превратились в кляксы
доминирующих цветов, слились воедино. Я снова взглянул вниз, но все тонуло в
тумане. Потом – вверх, где что-то почти незаметно изменилось. Луна стала
кроваво-красной и капала на нас. Мимо нее пролетела падучая звезда. Еще одна. И
еще. Вскоре множество звезд дождем посыпалось с небес. Зеркало треснуло, и мы с
Джеком оказались стоящими в одиночестве на нашем конце, наш облик вернулся к
нам, а сильный порыв ветра с севера сдул туман прочь. Другие тоже стали ясно
видны, в прежнем виде, в разбитом на куски отражении. Звездопад поредел. Луна
сделалась розовой, потом снова вернула себе цвет масла и слоновой кости. Я
вздохнул и остался на месте, почувствовал, как Серая Метелка скользнула по мне
взглядом. Зеленые щупальца из костра начали застывать, подобно лаве. В какой-то
момент мне послышались из костра разнообразные звуки, издаваемые животными:
блеяние, ржание, подвывание, скулеж, резкий лай, несколько разновидностей воя,
кашель гигантской кошки, карканье, кошачий вопль. Потом воцарилась тишина,
только сам костер потрескивал и шипел.
Я ощутил в воздухе знакомую дрожь. Настало время Открывания.
Я оглянулся назад, на Джека, и понял, что он тоже это почувствовал.
Ларри прополз еще на один фут вперед. Я смотрел на викария,
когда он произносил завершающее заклинание. Увидел, как дернулась левая рука
Графа. Но, очевидно, викарий тоже это заметил, он наклонился и поднял
магическую чашу. Что-то темное слетело с кольца Графа, но викарий поймал его в
магическую чашу, и оно отразилось в ночную тьму. В любом случае, было уже,
наверное, поздно убивать этого человека, так как Открывание определенно
началось. Викарий снова нагнулся, взял икону и положил ее Графу на грудь.
Кольцо больше не вспыхивало. В общем, глядя на Ларри и Графа, я поневоле
испытал нечто вроде своеобразного уважения к этому человеку. Он гораздо лучше
знал свое дело, чем я предполагал.
