Я очнулся в грязной клетке, тошнотворный запах стоял у меня
в носу, в глотке, в легких. Я понял, что мне дали хлороформ. Сердце болело,
спина болела. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы очистить
дыхательный аппарат. Отовсюду вокруг меня раздавались рычание, визг,
душераздирающее мяуканье и слабый, резкий, болезненный лай. Когда ко мне вернулось
чувство обоняния, разнообразные собачьи и кошачьи запахи окружили меня. Я
поднял голову и поглядел вокруг, но тут же пожалел об этом.
Искалеченные животные занимали ближние и дальние клетки –
собаки и кошки без хвостов, или без необходимого количества лап, слепой щенок с
отрезанными ушами, кошка, у которой отсутствовали большие куски шкуры и
виднелось голое мясо, которое она лизала, непрерывно мяукая. Что за безумное
место? Я быстро проверил себя, чтобы убедиться, что я еще цел.
В центре комнаты стоял операционный стол, возле него –
большой поднос с инструментами. На крючках рядом с дверью висело несколько
некогда белых лабораторных халатов, покрытых подозрительными пятнами.
Когда в голове у меня прояснилось и ко мне вернулась память,
я понял, что произошло. Викарий отдал меня в руки вивисектора. По крайней мере,
Серая Метелка спаслась. Это уже кое-что.
Я осмотрел дверцу своей клетки. Она была заперта на довольно
простую задвижку, но сетка оказалась слишком густой, чтобы я мог просунуть
сквозь нее лапу и открыть ее. И сетка слишком прочная, чтобы ее можно было
легко перекусить или порвать когтями. Что бы посоветовал Рычун? В первобытном
лесу все гораздо проще.
Самым разумным было притвориться покорным, когда за мной
придут, потом, как только откроют дверцу, броситься в атаку. Но у меня было
такое чувство, что не я первый придумал такой план, а где сейчас все остальные?
И все же, не мог же я просто лежать там и вносить вклад в медицинскую науку.
Поэтому, если не подвернется ничего лучше, я решил попытаться осуществить этот
план, когда за мной придут.
Конечно, когда они пришли, то были к этому готовы. У них
имелся большой опыт по части клыков, и они знали, как взяться за дело. Их было
трое, и двое носили на руках стеганые рукавицы по локоть. Когда я провел операцию
«очнулся-бросился-укусил», то получил в зубы стеганую руку, меня схватили за
лапы и держали, а кто-то из них больно вывернул мое ухо. Они действовали очень
эффективно, и через минуту привязали меня к столу. Интересно, как долго я был
без сознания.
Я слушал их разговор, пока они начинали свои приготовления.
– Странно, что он так хорошо заплатил нам за работу с
этим псом, – произнес тот, который выворачивал мое ухо.
– Ну, это странное дело и действительно требует
дополнительной работы, – ответил тот, что раскладывал инструменты
аккуратными короткими рядами. – Принесите чистые ведра для кусков. Он
очень настаивал на том, чтобы когда мы будем отдавать ему по кусочку для
свечей, там не было примесей другой крови и прочего материала.
– А откуда ему знать?
– За те деньги, что он платит, он может получить, что
ему надо.
– Придется мне их отскрести.
– Так сделай это.
Короткая пауза, звук текущей воды, который заглушил часть
стонов и криков, уже начинающих доставать меня.
– А где контейнер для головы?
– Я оставил его в той комнате.
– Принеси. Хочу, чтобы все было под рукой. Славный
песик. – Он потрепал меня по голове, пока ожидал. Кляп, который они мне
вставили, помешал мне высказать свое мнение по этому поводу.
– Он какой-то странный, – сказал третий, худой блондин
с очень плохими зубами, до сих пор молчавший. – Что такого особенного в
свечах из собачьего жира?
– Не знаю и знать не хочу, – сказал тот, что
погладил меня, большой, мясистый человек с ярко-голубыми глазами, и снова
повернулся к своим инструментам. – Мы даем клиенту то, за что он платит.
Тут вернулся другой – низенький человек с широкими плечами,
большими ладонями и с дергающимся уголком рта. Он нес нечто, напоминающее
огромных размеров судок для еды.
– Теперь готово, – сказал он.
– Хорошо. Тогда станьте вокруг и начнем урок.
И тут я услышал этот звук – Дзззанн! – пронзительный
визг, снижающийся до низкого гудения с периодичностью около трех секунд. Он
находится за пределами человеческого слуха, и сопровождает основное заклятие,
вначале окружающее его носителя на расстоянии примерно полутораста ярдах.
Дзззанн!
– Сперва я отделю его левую заднюю ногу, – начал
мясистый, протягивая руку за скальпелем.
Дзззанн! Остальные придвинулись ближе, держа инструменты для
него наготове. Дзззанн! Конечно, к этому моменту круг может быть уже меньшим. В
наружную дверь громко забарабанили.
– Дьявол! – произнес мясистый.
– Посмотреть, кто там? – спросил низенький.
– Нет. Мы оперируем. Он может прийти потом, если это
важно.
Дзззанн! Звук раздался снова, громче; на этот раз он явно
шел от человека, который стучал в дверь.
– Наглый невежа!
– Хулиган!
– Негодяй!
Дзззанн! Раздавшийся в третий раз стук прогремел так, будто
сильный человек наносил удары плечом в дверь, пытаясь выломать ее.
– Какой наглец!
– Может, поговорить с ним?
– Да, поговори.
Коротышка успел сделать один шаг к двери, когда из соседней
комнаты донесся скрип ломающегося дерева и следом громкий треск.
Дзззанн! Тяжелые шаги раздались в соседней комнате. Затем
дверь прямо напротив меня распахнулась. Джек стоял на пороге, уставившись на
клетки, на вивисекторов, на меня, лежащего на столе. Из-за его ног выглядывала
Серая Метелка.
– Кем это ты себя вообразил, что вламываешься в частную
лабораторию? – спросил мясистый.
– …Прерываешь научные исследования? – произнес
высокий.
– …И сломал нашу дверь? – добавил коротышка с
широкими плечами и большими ладонями.
Дзззанн! Теперь я видел его, нечто напоминающее черный
смерч, который окружал Джека, уходя во внутрь. Если он полностью войдет в него,
Джек больше не сможет контролировать свои действия.
– Я пришел за своим псом, – сказал он. – Вон
он, у вас на столе.
Он шагнул вперед.
– Как бы не так, парень, – сказал мясистый. –
Это особая работа для особого клиента.
– Я его забираю и ухожу.
