– Вы мою жену собираетесь отпускать? – в помещение вошел высокий мужчина в военной форме.
– Толик, а ты что здесь? – женщина подняла влажные от слез глаза.
– Что здесь происходит? – В движении мужчины чувствовалась угроза.
– Римма, – обратился к Малышевой Звягин. – Ты все равно не смогла бы скрывать это от него. Так что решайте оба – да или нет, – произнес Федор Ильич и вышел из кабинета.
Колтун в какой-то момент подумал, что подтвердились его подозрения о связи Риммы со Звягиным. Он даже собирался остановить мерзавца и выяснить все раз и навсегда. Но здравый смысл взял верх над импульсивным чувством агрессии, и он сел напротив жены, продолжая молча ненавидеть Звягина.
– Что ты должна мне рассказать?..
И она рассказала. И он был за. Да он за десять лет ни разу не пожалел о том, что они тогда сделали.
– Нас наказывает бог, – произнесла Римма и зарыдала.
– Мы всего лишь воздали ему по заслугам его, – сказал Толик, уже мало беспокоясь, что их может услышать водитель.
– А кто-то теперь воздает нам, – сквозь рыдания произнесла Малышева.
– Не говори так, – попытался успокоить супругу Колтун.
Вдруг стекла начали то подниматься, то опускаться. Дверные замки с щелчком открылись, а потом закрылись. Страшные звуки раздражали, но таксист, казалось, ничего не замечал. Он махал головой в такт музыке и что-то мурлыкал себе под нос. Все стихло, только пение водителя нарушало тишину. Римме музыка показалась такой знакомой, что она оттолкнула мужа и пригнулась, чтобы расслышать слова.
Музыка была редкостью в помещениях подобного типа.
– Я не хочу слышать, как он будет кричать, – произнес Анатолий и поставил старый кассетник на стул.
– Ты мог остаться дома.
Он не узнавал голоса жены. Она больше не плакала и не твердила, что это убийство. Она изменилась. Стала жесткой и напористой. Теперь, глядя в лица собравшихся, Колтун был рад, что он здесь, с ними, а не там, в «стакане».
– Владимирский централ, ветер северный… – надрывался кассетник.
Когда за Электриком закрыли решетчатую дверь, Толик сделал громкость больше.
– …этапом из Твери! – заревел рваный динамик.
– Зла немерено! – взвыл таксист.
Колтун и Малышева переглянулись. Толик заметил, что во взгляде супруги нет той решительности, которая была все эти десять лет, начиная с той самой ночи. Колтун краем глаза заметил какое-то движение. Он посмотрел на окно и отшатнулся. Окна в машине запотели, и на одном из них начали появляться кривые буквы, будто кто-то невидимый выводил их указательным пальцем. Римма сильно схватила его за руку – она тоже увидела надпись.
Тисэ, мысы!
Печка, расположенная у них в ногах, до этого своим теплом создававшая комфорт, заревела, и из нее хлынул огонь. Языки пламени сначала лизали ноги людям, будто пробовали их на вкус, а затем накинулись на них, словно голодные пираньи. Римма взвизгнула, а изо рта Анатолия вырвался только слабый стон. Они оба сидели и не могли пошевелиться, будто парализованные. Смотрели на поглощающий их огонь, не чувствуя боли, смотрели и слушали песню из той проклятой ночи.
«Владимиршкий централ – ветер шеверный…»
* * *
Федор посмотрел на выход через голову Кулешова. Паника нарастала. Какая-то женщина кричала на администратора. Тот вяло уклонялся от ее нападок. Звягин был разочарован встречей. Они так ничего не решили. Их все время отвлекал шум и гомон перепуганных людей. Пугаться особенно было нечего. Подумаешь, двери заело. Если бы не одно «но». Двери работали от электрического тока, а в совпадения Федор не верил. Он прислушивался к предложениям товарищей, что-то добавлял, а сам был там, у выхода. Если мыслить здраво (что, надо признать, Федору Ильичу давалось с трудом), то подражателю не было никакого смысла заворачивать такие комбинации. Да и убивать их всех при свидетелях…
«А что, если он хочет убить всех в этом кафе?» – вдруг подумал Федор.
Теперь паника нарастала внутри Звягина. Он вспомнил, как Электрик с гордостью говорил о ста двадцати жертвах. А что, если подражатель решил переплюнуть Электрика? Звягин осмотрел зал, прикинул примерное количество посетителей и пришел к выводу, что ТАКИХ совпадений не бывает. В зале было человек сто, не меньше.
– Он убьет нас всех, – произнес Федор и встал.
– Ильич, ты чего? – Масюк тоже встал.
– Если нам суждено умереть, то надо хотя бы спасти невинных людей, – сказал Звягин и двинулся в сторону выхода.
Перед ним встал Кулешов и завизжал, как торговая бабка:
– Невинных? Невинных?! А мы винные?! В чем мы виноваты? Скажи, Звягин, в чем мы виноваты?! В том, что убили маньяка? В этом, да?!
– Успокойся, – попытался остановить товарища Деревянко.
– Это ты нам приказал! Ты! Если кого и должен убить подражатель, так только тебя, ублюдок!
– Парни, еще раз хочу повторить. В этом деле я вам не командир, я не могу вам приказать. Андрей?
Кулешов улыбнулся, хотя обстановка была напряженной.
– Федь, ты же знаешь, я с тобой.
Звягин одобрительно кивнул.
– Кирилл?
Шевченко вздрогнул и тоже кивнул.
– Миша?
Деревянко и Масюк переглянулись. Звягин знал, они согласятся. И они согласились. Согласились все. Все, кому он доверял, все, кого он собрал в комнате отдыха.
– Андрюха, успокойся, – грубо сказал Кирилл и пошел за Звягиным.
– Паскуда, надо было тебя тогда тоже в «стакан» закинуть. – Масюк зыркнул на Кулешова и последовал за остальными.
Андрей остался один.
– Он нам приказал, – неуверенно сказал Кулешов и плюхнулся на диван. – Он же приказал… – Теперь это был едва различимый шепот.
Слезы хлынули из глаз, и сквозь рыдания он все время повторял:
– Он приказал. Приказал. Приказал-приказал-приказал…
– Совсем расклеился Андрюха, – догнав Федора, произнес Кирилл.
– Это не самый худший вариант, – сказал Звягин и дернул за рукав администратора, пытающегося ответить на вопросы посетителей: – Здесь есть запасной выход?
Парень лет двадцати пяти выглядел затравленным и, судя по выражению лица, не понимал, чего от него хотят.
– Выход. Есть пожарный выход? – повторил свой вопрос Звягин.
Администратор кивнул и куда-то пошел. Федор расценил это как приглашение и последовал за ним. Они шли по узкому коридору, заставленному ящиками с пивом и колой. Звягин подумал, что, узнай сейчас об этом выходе паникеры (а ими были все без исключения), давки будет не избежать.
