– Оставь его, Адель. Пусть забавляется, проказник, – все таким же слабым, но теперь уже переполненным счастьем голосом произнес король, останавливая ее попытку урезонить мальчика. – Как его зовут?
Сомнительно, чтобы дед все еще не знал имя своего внука. Первого внука. Пусть и рожденного непослушной, своенравной незаконнорожденной дочерью, вышедшей замуж против его воли и избрав при этом того, кто причинил столько головной боли ее отцу. Но Джеф Первый оставался непреклонен даже на смертном одре, помня каждое мгновение о том, кто он и чего стоят его слова или поступки.
Поначалу молодая баронесса обиделась, но сразу же успокоилась. Да, ей досадно, но она не могла не гордиться тем, кого считала отцом, который никак не хотел признать ее. А потом, одно то, что он допустил ее до себя, уже говорило о многом. Ведь она все еще являлась ослушницей, нарушившей волю своего короля и покровителя, мало того, нанесшая своими действиями ему оскорбление.
– Его зовут Джон, ваше величество, – дрожащим голосом произнесла она.
Видеть того, кого она, несмотря ни на что, любила всем сердцем, в таком состоянии было выше ее сил. Она готова отдать часть себя, да что там – всю себя без остатка, чтобы исцелить его, но это бесплодные мечты.
– …раз уж баронет останется здесь, я отправлю с вами четверых моих парней, – не скрывая облегчения, подвел итог Виктор.
Ну как исполнить приказ барона, если младенца раз за разом увозят во дворец и каждый раз приходится думать о том, выпустят его или нет? Здесь, в этом доме, где они квартировали, полной безопасности тоже нет, но тут от него хотя бы что-то зависит, тогда как во дворец он вообще не имеет доступа.
– А Брук?
– Миледи, Брук не входит в мой десяток, он служит непосредственно вам, так что брать его или нет, решать вам.
– Брук пойдет со мной.
– Это разумно. Тем более что он единственный, кого допускают во дворец.
– Виктор, по-твоему, я способна поступать неразумно?
– Все могут ошибаться, миледи, – уклончиво ответил вассал.
Все вроде бы было как всегда. Придворные толпились в зале, из которого вела дверь в личные покои короля. Все надеялись, что монарху станет легче и он сможет кого-то принять. Но скорее всего, они поджидали кронпринца, каждый день навещавшего отца. Здесь и сейчас можно либо получить место при новом дворе, либо покинуть дворец и вернуться в свои владения. Те, кто имели здесь собственные покои, могли их сохранить за собой или лишиться. Оказаться на виду, а еще лучше под рукой, услужить, выразить соболезнования, поддержать, когда неизбежное случится, а главное – оказаться в числе первых и выкрикнуть как можно громче «да здравствует король!». Для всего этого нужно постоянно находиться поближе к этому залу. Именно по этой причине у большинства усталый и измотанный вид. Все же тяжела жизнь при дворе.
Вот только сегодня все находящиеся здесь отчего-то взбудоражены. Разбившись на группы, они о чем-то возбужденно переговаривались. Одни внимательно слушали, другие с важным видом вещали о чем-то, переполняемые чувством гордости оттого, что знают куда больше остальных.
Адель решила не придавать этому значения и направилась прямиком к дверям, ведущим в покои короля. Вот только удивительное дело – стража преградила ей путь. Она едва не наскочила на скрестившиеся перед ней копья, настолько это было неожиданно и необычно. Что это? Изумленный взгляд устремился на беспристрастные лица гвардейцев. С таким же успехом можно взирать на каменных истуканов. Ситуацию разрешил находящийся поблизости начальник караула.
– Ваша милость, вам придется подождать. Король не принимает.
– Ему хуже? – испуганно пролепетала Адель, прижав ладони к груди. Неужели…
– Нет, ваша милость. Дела государственной важности.
– Что случилось?
– Я не имею права. Прошу понять меня правильно. – Говоря это, офицер скосил глаза в сторону переговаривающихся придворных, словно говоря, что он-то сказать ничего не может, но если послушать их, то можно понять причину.
– Благодарю вас. Я могу подождать, или король сегодня уже никого не примет?
– Насчет вашей милости я имею указание. Как только посетители покинут покои короля, немедленно вас пропустить.
– Благодарю.
Пойти поинтересоваться, что случилось? Ни к чему. Она не собирается ни во что вмешиваться. Вряд ли это война с Несвижем. Ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Гатине прибыл в Авене и привез подорожную с позволения короля. Ясно и то, что ее хотят использовать для налаживания добрососедских отношений, чему она не собиралась противиться. Если это не война – все остальное ее не касается.
Она отошла в сторонку и, пристроившись у окна, стала посматривать на беседующих. Хм… А где Брук? Обычно он находился именно на этом месте, дожидаясь, когда она соберется домой. Ах вон он! Как видно, ему все же стало любопытно, что именно происходит. Никто из придворных не станет разговаривать с воином, повсюду сопровождающим баронессу Авене, но кто сказал, что новости знают лишь придворные? Если им что-то известно и они не держат язык за зубами, то это известно и слугам. Вот с одним из них сейчас и переговаривается Брук. Ага, заметил госпожу и направился к ней.
– Миледи, плохие вести.
– Насколько плохие, Брук?
– Пока непонятно. Вряд ли из-за этого начнется война, так что я не знаю, как к ним относиться.
– Так ты расскажи мне, вместе и подумаем, насколько все плохо.
– Из Несвижа пришло известие, что король Гийом убит на охоте.
– Что-о?!
Плохие вести?! Нет, они не плохие, они просто кошмарные. Господи, ну почему все так? Чем она могла прогневить Создателя? Нет, не трона она страшится. Чего греха таить, несмотря на любовь к мужу, она руководствовалась и желанием доказать всем… Но как все это не вовремя! Отец! Прости. Прости, но иначе просто нельзя. Он поступит именно так, как велит долг, но она не может ему этого позволить.
Душа ее разрывалась на части, но тело действовало, подчиняясь холодному рассудку. Джон! Ее маленький Джон в опасности. Нет, никто и не подумает причинить ему вред, но он станет узником короля Памфии. Оберегаемым, лелеемым, но узником, инструментом давления на будущего короля. У нее не было никаких сомнений относительно того, кто именно займет трон. Как бы он ни противился, как бы ни желал этого избежать, это его долг, и ему не отвертеться.
Обо всем этом она думала, уже устремляясь к выходу. Как она ни старалась выглядеть спокойной, ей никак не удавалось урезонить свое тело. Ноги сами несли ее со всей возможной поспешностью вон из дворца. Бежать. Нужно бежать, и как можно быстрее.
– Виктор, все ли твои люди в доме?
– Конечно, миледи.
– Немедленно собираемся. Быстро и по-походному. Римма!
– Я здесь, миледи.
