Я слушал, внимательно следил за его лицом, мимикой, жестами, наконец проговорил:
— Сэр Дональд, вы в самом деле в родстве с императором?
Он запнулся, посмотрел на меня расширенными глазами и достаточно оторопело.
— Ваше высочество?
— И в достаточно близком родстве, — сказал я с нажимом.
Он поперхнулся, сглотнул ком в горле и сказал с усилием:
— Ваше высочество… я не стану ни возражать, ни подтверждать ваши слова, как вы понимаете сами… только замечу, ваше предположение лишь подтверждает, у императора просто не могут быть десятки людей, перемещающихся… нетрадиционными способами.
Я создал кубок с вином, сунул ему в ладонь.
— Пейте, это не яд. Эти нетрадиционные, гм, весьма осуждаемы церковью, потому приходится таиться, понимаю. Значит, империя Вильгельма совершенно не играет роли в регионе?
Он сделал глоток, взглянул на меня поверх края кубка и произнес осторожно:
— Только как некий сдерживающий фактор.
— Сэр Дональд?
Он пояснил, осторожно подбирая слова:
— Чужая армия не может вторгнуться к нам, однако мы можем вывести через контролируемый нами проход достаточное войско, что решит исход битвы между местными лордами и даже между королями. Конечно, мы так не делаем, нас изоляция вполне устраивает, никто не желает перебираться на ту сторону…
— На эту сторону, — уточнил я.
Он улыбнулся.
— Между Сакрантом и империей Вильгельма еще два королевства, Аганд и Сизия. Это надежный буфер между вашей империей и землями его величества Вильгельма.
Я сделал вид, что не заметил его намеренную оговорку насчет моей империи, развел руками и предложил:
— Еще вина?
— Я не смею затруднять ваше высочество…
— Бросьте, — ответил я легко, — вы разведчик и собрали обо мне достаточно информации. Как и той, что я тоже для перемещений иногда… тогда иногда!., прибегаю к особым способам. Так что мы в одной лиге, можете держаться со мной свободнее и даже свободно. Разумеется, когда мы без посторонних.
Он ответил очень осторожно и с поклоном:
— Как вам угодно, ваше высочество.
— Вы слишком скованны, — заметил я покровительственным тоном.
— Это и понятно, — ответил он почтительно. — Я недавно на таких поручениях, а у вас немалый опыт.
— Чувствуется? — спросил я полыценно.
— В каждом слове, — ответил он, и я ощутил, что он не льстит. — Я даже и представить не могу, где вас обучали… Ваше высочество?
— Сэр Дональд, — произнес я.
Он вышел, а Зигфрид, неприятно улыбаясь, пропустил в кабинет герцога Мидля. Аккуратно одетый, аккуратный в поступках, словах и даже мыслях, сейчас он показался мне злым и расстроенным, хотя, конечно, заметить такое в сдержанном Мидле очень непросто.
— Герцог, — сказал я.
— Ваше высочество, — ответил он с поклоном.
— Герцог, — сказал я, — вы явно чем-то как бы весьма. Зачем вам это?
Он ответил сквозь зубы:
— Ваша светлость весьма внимательны к своим соратникам. Что всегда ценно, а особенно в наше время…
— И все же?
Он вскинул голову и посмотрел мне в глаза непривычно твердо и даже жестко.
— Ваше высочество возложили на меня весьма непростую задачу.
— Какую именно? — уточнил я. — А то я вообще-то обожаю возлагать, да не по одному, а сразу связками, пачками. Такой я вот пачкатель.
— Обустройство отрядов, прибывших из Аганда и Сизии, — сообщил он. — Это вы поручили мне.
— Трудности?
— С сопровождающими, — ответил он, — никаких. А вот с принцами… Оба требуют для себя и здесь особых привилегий.
Я вздохнул.
— Принцы, ничего не поделаешь. Предоставьте. До всеобщего равенства человечество никогда не доскребется.
— Ни у кого не должно быть привилегий больше, — отрезал он, — чем у сэра Ричарда!
— Думаете, — спросил я, — буду спорить?
Он сказал злобно:
— А вот им непонятно!.. Простите, ваше высочество, что-то я в последнее время срываюсь. Такие наглые оба… Заявляют, что они такие же принцы, как и вы!
Я поморщился.
— Что касается привилегий, то мне это как-то все равно…
— Ваше высочество!
Я остановил его жестом.
— Но такое самомнение, вы совершенно правы, может подвигнуть их на невыполнение приказов на поле боя.
Он сказал:
— Может быть, пустить их впереди, пусть перебьют в первых же боях?
Я вздохнул.
— Простые решения самые соблазнительные… но сие чревато. Придется именно не пускать, если вдруг сами восхотят в самую гущу сечи, а они могут… Не хочу портить отношения с теми королевствами из-за такой ерунды, как гибель их наследников.
— К тому же, — сказал он, — это может стать дурным примером для других. Того и гляди, наш друг Сандорин, глядя на них, тоже вспомнит, что он принц, у которого особые права…
— Это серьезнее, — определил я. — Придется кое-какие меры, гм, изобрести.
Он вздохнул.
— Если бы вы поручили обустраивать их отряды Клементу или Сулливану, те бы их уже перебили! Да и Альбрехт не так мягок…
Я спросил серьезно:
— Все же предлагаете меры насчет… перебитая? Только не на поле боя?
— Это было бы решением проблемы, — согласился он, — как раз в вашем стиле. Но есть вариант получше.
— Получше варианты может предлагать только ваш сюзерен, — напомнил я. — Даже, если придумали их вы.
— Ваше высочество! — воскликнул он. — Конечно же! А как же иначе?
— Так что, — спросил я с подозрением, — намыслили бессонными ночами?
Он развел руками.
— Единственный возможный, ваше высочество. Возложить на свое светлое и упрямое, как у благородного барана, чело королевскую корону!.. Не простого барана, а горного, их еще называют королевскими!
— Королевскими бывают только пингвины, — буркнул я, — да еще императорскими… Знаете, герцог, не нравится мне эта старая песня! Вас разбуди среди ночи, споете, ни разу не сбившись, верно?
— И тогда, — сказал он невозмутимо, словно и не слыша своего сюзерена, — все принцы сразу станут ниже по титулу, и никаких недоразумений, ваше высочество, ни в каком далеком будущем!
Я поморщился.
— Снова за свое? Это вас Альбрехт науськал или сами придумали?
— Сам, — ответил честно, — а если сам, то и другие тоже сами думают то же самое. Я не слишком оригинален, ваше высочество, признаю! Вы прижаты к стене, мои соболезнования.
