— Что «только»?
— Рихтер. Зануда Тор не позволит мне исключить ни одной возможности без основательных причин.
Я шумно вздохнул и оглядел сцену.
— Чем еще мы располагаем?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
В тот жуткий вечер я взял работу домой, а это дело даже не являлось моим. Пока что.
Было уже два часа ночи, когда я разложил перед собой на кухонном столе различные документы по данному делу. Публичный Убийца, как мы теперь о нем думали, не шел у меня из головы. И Кайл Крейг — тоже.
Чего он, черт возьми, от меня хотел? Почему устанавливал контакт?
Когда под дверью Наны показался свет, я перевернул страницы вниз лицевой стороной, чтобы она их не видела. Будто перевернутые страницы не показались бы ей подозрительными и могли обмануть эту старую полуночницу.
— Хочешь есть? — спросила Нана первым делом. Она давно уже не спрашивала, чем я занимаюсь среди ночи.
Через несколько минут сандвичи с яблоками и сыром грелись на плите — половина для нее, половина для меня. Я открыл баночку пива и налил немного ей в стакан.
— Что за бумаги прячешь от меня? — спросила Нана, стоя спиной ко мне. — Не завещание?
— Предполагается, что это смешно?
— Нет, сынок, ничуть не смешно. Печально, очень печально.
Она поставила нам тарелки и села напротив меня. Как в течение многих лет.
— Вряд ли тебе понравится то, что от меня услышишь, — сказал я.
— С каких пор тебя это останавливает?
— Видишь ли, я уже довольно долго занимаюсь частной практикой. А перемены мне полезны. Они мне почти всегда нравятся.
Нана склонила голову и хмыкнула:
— Алекс, мне это совершенно не нравится. Пожалуй, я пойду в свою комнату и лягу в постель.
— К тому же мне кое-чего недостает.
— Мм, конечно. Чтобы в тебя стреляли и промахивались. Стреляли и попадали.
Не знаю, каким образом Нана могла облегчить этот разговор, но она и не пыталась.
— У меня были основательные причины уйти из полиции.
— Были, Алекс. Ты забыл о них.
— Нана, я не из тех, кто работает только ради денег. Моя работа, плохо это или хорошо, представляет собой часть меня. И эта часть в последнее время исчезла. Вот так обстоят дела.
— Не могу сказать, что я этого не замечала. Но скажу тебе кое-что другое. Исчезло еще многое. Телефонные звонки по ночам. Беспокойство о том, когда ты вернешься домой — если вернешься.
Этот разговор продолжался довольно долго. И меня удивило, что я постепенно все больше утверждался в том, что мне нужно делать.
Наконец я отвалился от стола и вытер руки бумажной салфеткой.
— Знаешь что, Нана? Я тебя очень люблю. Я старался сохранять мир. Старался все делать по-твоему, но, заметно это или нет, ничего не получается. Я буду жить своей жизнью так, как должен.
— Господи, что все это значит?! — Она всплеснула руками.
Я встал. Сердце у меня частило.
— Что бы ни значило, скажу тебе, когда все будет позади. Извини, но сейчас больше ничего сказать не могу. Спокойной ночи.
Я собрал бумаги, повернулся и пошел к выходу.
Ее смех остановил меня. Сперва это было негромкое фырканье. Я обернулся, и что-то в выражении моего лица вызвало у нее взрыв хохота.
— В чем дело? — пришлось спросить наконец.
Нана почти овладела собой и шлепнула ладонями по кухонному столу.
— Смотри-ка, кто воскрес из мертвых! Алекс Кросс!
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
На другой день мы занимались обычной оперативной работой — вместе с Сэмпсоном опрашивали людей возле Кеннеди-центра. И тут мне позвонила Бри.
— Вы не пожалеете, если оставите свое занятие и приедете сюда.
И прекратила разговор без приветствия или прощания.
— Что случилось? — спросил Сэмпсон, но увидел на моем лице только выражение замешательства.
— Что-то. Вот и все, что я знаю. Поехали.
Войдя в кабинет, мы обнаружили Бри у компьютерного терминала.
— Пожалуйста, скажи, что мы вернулись не для раскладывания пасьянса, — обратился к ней Сэмпсон.
— Догадайтесь, у кого есть блог? — хмуро произнесла Бри. — Мне сообщила о нем по телефону женщина-репортер. Она очень удивилась, что я впервые об этом слышу.
И откинулась назад, давая нам пройти.
Первая страница была простой и впечатляющей. Черной с белыми буквами. В верхнем левом углу — мультипликационное изображение телевизора с чем-то напоминающим атмосферные помехи на экране. Текст белыми печатными буквами «МОЯ РЕАЛЬНОСТЬ» вспыхнул, исчез, потом появился снова, как титры в телепередаче. Под ним надпись — «Первый канал», «Второй канал», вплоть до восьмого.
Заголовки записей занимали почти всю страницу, последний заголовок был наверху. Эта запись сделана в половине первого ночи, всего четырнадцать часов назад. Заголовок состоял из одного слова — «Спасибо».
«Спасибо за все замечания. Мне нравится получать сообщения от людей, которые по достоинству оценивают то, что я делаю. Я читаю и отрицательные отзывы — только мне они меньше нравятся (усмешка). Поэтому говорю большинству из вас — заходите в мой блог. Остальным говорю — живите.
Кое-кто из вас спрашивал, зачем я это делаю. Я делаю это для себя. Повторяю: для себя. Те, кто говорит, будто знает, что я сделаю дальше, лгут, потому что я сам не знаю этого. Не верьте копам! Они понятия не имеют, что делать со мной, потому что еще не видели таких, как я. Контролируют они только свои заявления. Будьте скептичны.
Могу сказать вам вот что: я буду продолжать. Если вы довольны этим, могу сказать еще раз: разочарованы вы не будете.
Живите и дальше, ублюдки».
Бри прокрутила страницу до конца.
— Не все записи такого рода. Иногда он ведет речь о том, как провел день. Что ел на обед. Обо всем понемногу.
— А об убийствах? — спросил я.
— Только косвенно. Записи последних дней все примерно такие — «Хорошо провел время вечером» или «Смотрели новости?».
— А здесь?
Сэмпсон коснулся экрана в том месте, где были номера каналов.
— О, тебе это понравится. — Бри включила первый канал. На маленьком телевизоре в углу появилось зернистое неподвижное изображение. Я узнал в нем снимок сотовым телефоном убийства Мэтью Джея Уокера, сделанный кем-то из зрителей, — его уже несколько раз показывали в выпусках новостей. — А потом еще вот это.
Бри включила другой канал, и открылся аудиофайл. Теперь на маленьком экране появилась горизонтальная зеленая линия, колебавшаяся в такт записанным воплям женщины.
