Атмосфера немного разрядилась. Марианна невольно улыбнулась, вспомнив своего новоявленного друга. Она довольно часто думала о нем, всегда с оттенком какой-то нежности, как о любимом в прошлом человеке. Но она не хотела, чтоб Бофор использовал его в своих целях, и отогнала образ корсара.
– Хорошо, – сказала она, – вы искали меня, нашли и теперь пытаетесь убедить покинуть этот дом. А скажите, пожалуйста, куда я должна направиться?
Снова тишина, оживляемая потрескиванием дров в камине. Смола горящей сосны наполняла комнату теплым пряным благоуханием. Вопреки ее воле взгляд Марианны оказался пленником синих глаз американца. Она так и осталась стоять перед ним, как загипнотизированная змеей пташка, как вдруг когти коршуна осторожно сдавили ей плечи. Она ничего не сделала, чтобы избавиться от них.
Неумолимо быстрым движением Язон развязал плащ и сбросил его назад. Тяжелая темная ткань расстелилась по мрамору, освободив тонкую зеленую фигурку, возникшую перед ним, как струя фонтана, бьющего из черного камня. С минуту он созерцал ее таким сверкающим взглядом, что покоренная им Марианна не решалась даже шелохнуться. Ей показалось, что если она пошевелится или заговорит, разобьется что-то редкое и драгоценное, хотя она и не могла понять, откуда эта странная мысль. Наконец он, тяжело вздохнув, прервал молчание.
– Вы слишком прекрасны! – сказал он с грустью. – Непозволительно быть прекрасной до такой степени!.. Это опасно! Да, это так: опасно! Пока вы будете здесь, опасность остается. Вам необходимо покинуть этот дом, эту страну, иначе рано или поздно вы пострадаете. Сирены созданы не для земных дорог. Они рождены морем и только в нем находят счастье, а я никогда не встречал никого, кто бы так походил на сирену, как вы! Идемте со мной в море, Марианна!
Притягиваемый бездонной глубиной устремленных на него зеленых глаз и свежестью полуоткрытых губ над небольшими влажными зубами, он попытался привлечь ее к себе, побуждаемый страстью, которую он уже просто не мог обуздать. Но испуганная Марианна инстинктивно отшатнулась от угрожавшего ей поцелуя. Очарование нарушилось, пташка встряхнула свои перья.
– Уже второй раз, – начала она сурово, – вы предлагаете мне уехать с вами. Почему вы вообразили, что сегодня я буду более податливой, чем в ту ночь?
– Потому что вы одна, всеми покинутая, перед лицом грозных опасностей и ловушек. Вы думаете, эта жизнь под чужим именем, под угрозой шантажа или доноса продлится долго? А я предлагаю вам жизнь на свободе, в новой стране, в моей стране. Я даже не прошу принадлежать мне, а только уехать вместе. Мой корабль…
– Я знаю! – закричала Марианна. – Я знаю также, как вы его добыли, этот корабль. Не думаете ли вы, что я смогу когда-нибудь забыть это? Нет, Язон Бофор, пока я жива, память об этом будет гореть во мне так же, как и ненависть.
– Я не прошу вас забыть все, – нетерпеливо сказал Бофор. – Я прошу вас последовать за мной, позволить мне спасти вас. Клянусь, что здесь вы в опасности!
– Франция воюет с Англией. Английская полиция не достанет меня здесь.
– Дело не в этом! Вам грозит опасность похуже полиции.
– Какая же?
– Я не могу сказать. Но она очень серьезна.
– Если вы хотите, чтобы я вам поверила, надо сказать все.
– Но я не могу!.. Это невозможно!
– Тогда это меня не интересует! И ваши предостережения тем более! Кстати, почему вы так стремитесь спасти меня, если я действительно в опасности?
– Может быть, потому, что я никогда не мог спокойно видеть, как уничтожают произведения искусств, а вы прекраснейшее из всех, или, может быть, просто потому, что у меня есть искреннее желание возместить вам то, что я отнял. Уедем со мной, Марианна, и я кля… я обещаю вам именем всего самого святого для меня, что вы не пожалеете!
Внезапно Марианна повернулась к нему спиной. Скрестив на груди руки, она стала ходить взад-вперед, пытаясь бороться с коварным успокоением, охватывавшим ее, удивительным желанием послушаться этого человека, довериться ему и тщетно пытаясь разжечь свой гнев.
– Поистине, это слишком просто! Итак, вы полагаете, что достаточно нескольких объяснений и немного раскаяния, чтобы все уладить? После этого стоит только протянуть благородную руку и сказать: «Пойдем со мной, я хочу возместить…», чтобы я согласилась с закрытыми глазами следовать за вами. Да, это было бы действительно слишком просто! Но об этом нужно было подумать до того, как ограбить меня и унизить! Теперь слишком поздно, вы слышите, слишком поздно! Я лучше буду жить в изгнании, скрываться, терпеть лишения и переносить страдания, чем соглашусь принять что-либо от вас. Как вы не понимаете, что я вас ненавижу!
Она бросила ему в лицо последние слова и, ощутив жестокое удовлетворение при виде его побледневшего лица, обрадовалась этому, как победе, смутно надеясь, что он признает себя побежденным и позволит ей укротить его. Но этому человеку, словно выкованному из железа, слабость была незнакома. Он пожал плечами, медленно подошел к креслу и бросил на руку большой черный плащ с тройным воротником. Когда он повернулся, лицо его было бесстрастным. В глазах потух теплый огонек.
– Вы ничего не поняли! И вы еще ничему не научились, не так ли? – сказал он строго. – Вы думаете всегда быть государыней в своей маленькой империи? Вы считаете, что вещи и люди подчинятся вашим желаниям и радостно приветствовать пинки капризной проказницы? Боюсь, что вас скоро ждет жестокое разочарование, более жестокое, чем в недавнем прошлом! Но вы сама себе хозяйка! Итак, прощайте, Марианна Малерусс, поступайте по своему усмотрению. Однако, если…
– Бесполезно! – оборвала Марианна, непоколебимая в своей гордыне и злобе.
Но он не подал вида, что слышит ее, и спокойно продолжал:
– Если вас, однако, охватит сожаление или желание познакомиться с солнечной страной, где распускается хлопок, где поют негры, где вы сможете жить свободной женщиной, с высоко поднятой головой, постарайтесь вспомнить, что я буду еще некоторое время в Париже: отель Империи, улица Серутти. Я буду ждать.
– Я не приду!
– Может быть, и придете. Поразмыслите, Марианна. Гнев – плохой советчик, а вам угрожает реальная опасность. Не забудьте главное: я желаю вам только спокойствия и счастья!
Черный плащ взвился, когда он бросил его на плечи, Бофор стремительно направился к двери. Марианна неподвижно стояла у камина, но когда он уже выходил, остановила его.
– Еще одно слово! Скажите… Селтон полностью разрушен?
В свою очередь, Язон Бофор почувствовал желание быть жестоким и ответить ударом на удар этой прозрачной статуе, непреклонной в своем упрямстве, увидеть смятение в безжалостных зеленых глазах.
– Нет! Там осталось достаточно для того, кому я его продал за хорошую цену. И я смог благодаря этому приобрести большой корабль.
Марианна закрыла глаза, пряча от него слезы. Ей так хотелось, чтобы от любимого дома камня на камне не осталось.
