— Эйнхерии, — пробормотала Гард, недовольно тряхнув головой. — Дай им хоть небольшой глоток возрожденной смертности, и четыре тысячи лет обучения псу под хвост.
— Я узнал некоторых, — заметил я, мотнув головой в сторону тройки картежников. — Вон те трое. Они были в рядах тех наемников, которых Марконе привел на вечеринку в Провале Рейтов.
Гард покосилась на них и закатила глаза.
— Ну. И что?
— И их услуги доступны другим нанимателям?
— Тем, кто в состоянии такое позволить, — улыбнулась, блеснув зубами, Гард. — Хотя должна вас предупредить, Дрезден, шкала оплаты у них гибкая. Нам сюда.
Следуя за ней, я миновал коридор и несколько помещений, заполненных достаточным количеством оружия, чтобы победить в локальной войне средней интенсивности в любой из выбранных вами эпох. Пирамиды деревянных копий соседствовали с древними «маузерами», а те, в свою очередь — с современными автоматами. Восточные мечи-катаны хранились в одном помещении с кремниевыми ружьями и пулеметами Максима. Один стеллаж привлек мое внимание экзотическим набором ручных гранат — от начиненных дымным порохом бомб с торчавшими из запального отверстия фитилями и до современных светошумовых зарядов. В общем, по содержимому эти помещения напоминали скорее музей, однако количество оружия не оставляло сомнений в том, что мы идем по арсеналу.
Потом мы поднимались в лифте с решетчатыми стенками, сквозь которые я мог разглядеть этажи. Насчитав семь уровней почти одинаковых оружейных складов, я плюнул и бросил это занятие.
— Похоже, ваш босс предпочитает быть готовым ко всему, — заметил я.
Гард улыбнулась:
— Да, это его конек. Один из.
— Вам не кажется, что с этим у него небольшой перебор?
Она внимательно посмотрела на меня, подняв бровь.
— Готовятся, как правило, к тому, чего могут ожидать, — сказала она.
Обдумав эту реплику, я решил, что при всей своей недосказанности, сие означает скорее ожидание чего-то плохого, причем во всех возможных разновидностях.
Лифт тем временем все продолжал подниматься. Оружейные склады сменились другими этажами. Один показался мне огромным спортивным залом, заполненным вспотевшими мужчинами и женщинами. Другой производил впечатление дорогой юридической конторы. Еще один, выкрашенный в стерильно-белый цвет, даже пах антисептиком. На четвертом горели свечи, и хор невидимых голосов тянул псалом. Пятый представлял собой огромную химическую лабораторию. Очередной этаж сплошь заполняли клетки, чьих обитателей я не смог разглядеть по причине их призрачности. Ну, и т. д., и т. п.
Я покачал головой.
— Блин-тарарам. Ни дать ни взять, съехавший с катушек парк аттракционов.
— С той только разницей, — поправила меня Гард, — что ничего из того, что вы видите, не предназначено для развлечения. И не утруждайте себя расспросами. Я все равно не отвечу. О, мы поднялись на первый этаж.
Лифт продолжал подниматься в огромном атриуме высотой десять или двенадцать этажей. В атриум открывались дорогие офисы с обилием деревьев в кадках, декоративной зелени, искусственных водопадов, что в сочетании с огромным зенитным фонарем создавало впечатление большого сада. Звуки офиса, жужжание оборудования, чириканье птиц и журчание водопада сливались в белый шум, полный жизни и движения. Мы миновали атриум, и лифт снова нырнул в шахту.
Мгновение спустя дверь отворилась, и мы вышли в новенькую, с иголочки приемную.
Здесь было все, чему положено быть в подобных помещениях: стойка дежурного секретаря, кресла для ожидающих, кофейный автомат и столик с глянцевыми журналами. С одной лишь разницей: все здесь было сделано из нержавеющей стали. Полы. Стены. Потолок. Даже люстры и кофейник. Разве что журналы оставались контрастными пятнами крикливых красок.
На одной из стен виднелась рельефная эмблема «Монок-секьюритиз», показавшаяся мне скорее гербом на щите, чем корпоративным логотипом: массивное кольцо, рассеченное вертикальной линией. Она вполне могла бы сойти за упрощенное, условное изображение глаза, выбитого из глазницы каким-то острым лезвием — собственно, подобное изображение имеется и у меня на лице; я заполучил этот шрам, когда порез от брови до скулы на долю дюйма промахнулся мимо глаза. А может, это был просто абстрактный символ — ну, например, обозначение округлых мужчины и женщины, поддерживающих друг друга в неустойчивом равновесии. Или — ба! — наложенные друг на друга буквы греческого алфавита, «йота» и «омега». «До последней йоты омега»? Последняя деталь? Может, это означало «все до последней мельчайшей детали»?
А может, это объединяло все это вместе — типа всевидящий слепой глаз.
Угу. Очень похоже на правду.
За стойкой сидели две женщины. Мониторы их компьютеров представляли собой маленькие полупрозрачные облачка, в которых плавали светящиеся знаки и символы. Какая-то ультрасовременная технология, решил я.
Женщины, судя по внешности, были однояйцовыми близнецами. Одинаковая короткая стрижка черных как вороново крыло волос, одинаковые черные костюмы. Одинаковые темные глаза, светившиеся умом и наблюдательностью. Одинаково бледная кожа и примечательные, пусть и не идеально красивые черты. Обе не затерялись бы в толпе, но и на супермодели с глянцевой обложки, пожалуй, не тянули.
Стоило дверям лифта отвориться, как обе встали со своих мест, внимательно глядя на нас. Мне приходилось прежде смотреть в зрачок ружейного дула. На этот раз мне показалось, что в меня целятся сразу четыре. Они стояли неестественно неподвижно. У обеих красовались на голове гарнитуры хэндз-фри, но только одна из двух пробормотала что-то в свой микрофон.
Я сделал было попытку шагнуть из лифта, но Гард предупредительно выставила руку, преграждая мне выход.
— Не шевелитесь, пока вас не пригласят, — посоветовала она. — Они вас убьют. Возможно, и меня заодно.
— В этих краях так любят крутых секретарш? — поинтересовался я.
— Я бы рекомендовала вам поменьше шутить, — чуть слышно шепнула Гард. — Они ничего не оставляют без внимания — и никогда ничего не забывают.
Та секретарша, что говорила в микрофон, сжала и разжала пальцы лежавшей на столе руки. Из-под ногтей со столешницы из нержавеющей стали поползли тонкие завитки серебристой стружки.
Я подумал, не отпустить ли шуточку насчет маникюра… и решил, что не стоит, пожалуй. Вот он, какой я умный Чародей Гаджет.
— А вы апельсины тоже так чистите? — спросил мой рот, не посоветовавшись с остальной частью меня. — А кухонные ножи, там, всякие ножницы и садовый инвентарь не точите? А то у моей домовладелицы есть газонокосилка, так ей не помешала бы помощь девушки вроде ва…
— Дрезден! — прошипела Гард; глаза ее расширились от злости и близкого к паническому ужаса.
Теперь обе секретарши целились в меня своими зрачками еще пристальнее. Та, что до сих пор молчала, чуть сменила позу, словно готовясь шагнуть вперед.
