На опаленной адом высотке,
В лабиринте Второй мировой
Мы стояли, и рвал сержант глотку,
Чтобы брали побольше с собой…
Словно эхом отдались в его ушах слова путеводной песни. И цепь вновь сократилась.
В больничной палате замершая в неудобной позе над двумя безжизненными телами Лаурелин внезапно недоверчиво повела головой и удивленно пробормотала:
— Надо же! Первый этап пройден! А ты, оказывается, не так уж прост, — и с возросшим уважением посмотрела на сидящего перед ней Артура.
После чего быстро провела рукой вдоль тела замершего человека, старательно следя за тем, чтобы случайно к нему не прикоснуться. Многочисленные синяки и мелкие царапины, которые откуда-то появились на теле парня, мгновенно исчезали под ее ладонью.
— Невелика, конечно, помощь, но тебе сейчас все пригодится, — словно извиняясь, пробормотала девушка и задумчиво обернулась к лежащей на кровати Анастасии. — Нет… — отвечая на свои мысли, вслух произнесла Дини Ши. — Первый этап, это, пожалуй, все же мало будет… Рановато… Вот если вы и второй пройдете самостоятельно, тогда уже можно будет помочь… Какая же ты сволочь, — беззлобно, даже с некоторым уважением произнесла она, обращаясь к безжизненному телу Артура и полностью игнорируя внимательно вслушивающуюся в ее слова, но пока никак не проявляющую себя Елену Васильевну. — Хитрая, подлая, наглая и очень-очень глупая сволочь, — подытожила Дини Ши, завершая свою речь. — Если уж ты решил обойти мою клятву таким способом, то какого гоблина, будучи бардом, выбрал себе воинское испытание? Ты мне это объяснить можешь, нет?
Ответом было молчание и безучастный взгляд.
— Очень, очень надеюсь, что ты справишься самостоятельно! — не обращая внимания на безответность своего собеседника, продолжила свой монолог девушка. — Потому что если мне придется туда лезть… — Не окончив фразу, она сердито нахмурилась и вновь застыла за его спиной в напряженной позе, держа руку над самым плечом барда.
Наступал второй этап, и проклинающая весь свет и особенно одного придурочного барда с отсутствующим чувством самосохранения Дини Ши должна была быть готовой в любой момент вмешаться, чтобы при нужде попытаться спасти своего подопечного.
Он кричал, если есть еще пули,
Чтоб не смели их беречь для себя…
Эй, братишки, вы что там, уснули?
Смерть лишь одна!
— Леха, не спать! А то пристрелят.
Сильный толчок в спину заставил Артура очнуться. И новая реальность ему категорически не понравилась. Болела правая рука, предплечье которой было кое-как замотано грязным бинтом. Немного кружилась голова. В желудке, казалось, располагалась черная дыра, прямым текстом сообщая о том, что ни вчера, ни сегодня нормальной еды это тело даже не видело. А вот ощущения внизу живота явно подсказывали, что плохую еду тело таки имело и сейчас было вовсе не прочь от нее избавиться. Но главное — он совершенно не чувствовал ставших уже привычными, неотделимыми от самой его сущности Силы и Чистоты.
Точнее — как ему казалось, неотделимыми. Судя по отсутствию привычных ощущений, они были вполне отделимы и таки отделены!
Бросив короткий взгляд на себя и вокруг, Артур понял, что влип. Защитного цвета гимнастерка из хлопчатобумажной ткани с петлицами на воротнике, старые галифе и потертая трехлинейка в руках вполне явственно сообщали ему о времени, в котором он находился. Учитывая же полнейшее отсутствие у барда навыков обращения с этим оружием и слова нахмуренного мужчины, толкнувшего его, ничего хорошего от данного испытания ожидать не имело смысла.
— Да очнись ты! — Новый удар сбросил его на дно окопа, в склон которого, как раз там, где мгновение назад находилась голова барда, ударила пуля. — Щас в атаку пойдут, гады!
Невысокий седовласый мужчина в продранной на спине гимнастерке, не обращая больше внимания на только что спасенного им Артура, вскинул винтовку и пару раз выстрелил куда-то вперед. После чего быстро пригнулся, пропуская целый шквал пуль, обрушившихся на то место, где он находился.
— Одной сволочью меньше, — удовлетворенно заметил он, обернувшись к Артуру, и ловким, видимо, давно привычным движением дозарядил свое оружие. — Учись, студент, — с доброй насмешкой добавил он, глядя на осторожно приподнявшегося барда. — Э-э-э… Да ты что-то совсем квелый! Что, так сильно оглушило? — сочувственно обратился он к парню и, взяв его голову за подбородок, всмотрелся в глаза. То, что он там увидел, похоже, сильно не понравилось опытному солдату. — Тебя что, контузило? — с некоторым недоумением поинтересовался он, отпуская Артура и выглядывая из окопа. — Та мина, да? Все же задело?
Артур молча кивнул, не зная, как обращаться к этому совершенно незнакомому ему человеку, который тем не менее, видимо, очень неплохо знал предыдущего владельца тела, в котором бард сейчас находился.
— Ты чего молчишь? — не понял тот.
— Г-говорить сложно… — постарался выдавить из себя Артур.
Говорить было и вправду сложно. И причина этой проблемы была барду хорошо знакома.
«Вот как так? — с иррациональной обидой подумал Артур. — Все преимущества бардов, Силу и Чистоту я утратил, а вот проклятие всегда со мной, получается? Мычу как теленок, вместо нормального разговора. А если сейчас выяснится, что и Нечистота тоже не исчезла, так хоть сразу ложись и помирай!
Хотя… Если Нечистота не исчезла, может, получится повторить тот трюк из предыдущего испытания? Было бы неплохо. Вот только сомневаюсь я, что в рядах доблестной РККА имеются штатные черные маги для спасения меня после завершения боя. А умирать что-то не хочется…»
Последняя мысль словно молнией ударила парня. Забыв обо всем, он старательно прислушался к самому себе. За время жизни в качестве барда он так привык к этой незаметной, но постоянно присутствующей тяге к смерти, резко усилившейся после похода в Феерию, что просто не обращал на нее внимания. «Жить надо. Я должен» — эти правила постоянно, фоном удерживались им в голове, заменяя исчезнувший инстинкт самосохранения. Но сейчас…
Умирать действительно не хотелось! Хотелось жить. Жить несмотря ни на что! Победить врага, расписаться на стенах рейхстага, вернуться к матери в город, окончить институт и, может быть, найти себе подходящую девчонку…
«К матери?» — ожгла его сознание мысль. И тут же возникла странная уверенность: да, к матери. Живой и здоровой, которая часто пишет ему письма, тревожась об ушедшем на войну сыне. Да и отец еще жив, воюет где-то на Севере… Правда, писать часто не может, но это неважно. Главное — был бы живой…
Тут его размышления были прерваны оглушительной пощечиной. Артур осторожно сфокусировал глаза.
— Очнулся? — Тот самый седовласый боец с тревогой всматривался в его лицо.
Бард кивнул, не рискуя говорить.
— Тогда бери винтовку и стреляй! — зло рявкнул солдат, всовывая ему в руки упавшее на дно окопа оружие. — В медсанбате отдыхать будешь, если доживешь, конечно! А если не отобьемся, то в могиле. Фрицы атакуют! — Не тратя больше времени на разговоры, он встал в окопе, положив свою трехлинейку на бруствер, и открыл огонь.
