Или не хлопнется? Может, на самом деле она куда более
вменяемая, чем на первый взгляд?!
— Что у вас случилось?
— Я бы хотела поговорить с Ильей наедине, — твердо и
печально произнесла Мика. — Извините меня.
— Ради бога, — сказала Анфиса. — Только ничего не выйдет.
Придется разговаривать при мне. И чем быстрее, тем лучше.
Мика в отчаянии посмотрела на Илью, но тот равнодушно курил
и рассматривал носок своего ботинка. Ноги у него лежали на столе —
отвратительная привычка!
— Илья, если ты мне не поможешь. Он меня убьет.
— Как?! — удивилась Анфиса. — И вас тоже? Что это такое
здесь? Семейный подряд?
Илья мельком взглянул на нее и опустил ноги на пол. Видимо,
он знал свою жену несколько лучше, чем Анфиса, потому что сразу ей поверил.
— Что случилось, Мика?
Красавица посмотрела на него так, будто поток отчаяния
извергся из ее прекрасных глаз, и Анфиса даже подождала немного — не
встряхнется ли Илья, как собака, попавшая под дождь.
Он не встряхнулся.
— Я не хотела, — выговорило создание. —Я не хотела, он меня
заставил!
Дело принимало какой-то новый оборот, и Анфиса подвинулась
поближе.
— Заставил что?
— Илюша, а теперь он говорит, что, если я ему не верну, он
меня убьет, и… папу тоже…
— А кошку? — осведомилась Анфиса. — Обещал пощадить?
Извините.
— Мика, — сказал Илья Решетников, — я ни шиша не понимаю.
Кто кого убьет, а? Чего вернуть-то? Ты денег задолжала?
— Нет! — крикнула красавица. — Нет! Я… хотела спасти папу от
позора.
Она хотела не только спасти папу от позора, но и быть
полезной Вале. Она старалась изо всех сил. Она чуть не умерла от страха. Она
сделала все так, как он приказал.
И, кажется, только теперь осознала, что натворила.
— Я не могу! Я так больше не могу! — Она рыдала и
размазывала по щекам слезы. Анфиса подала ей салфетку. Салфетка была только
одна, с коричневым кружком посередине. — на нее, видно, ставили кофейную чашку,
но Мике было все равно. Она утерла мокрый покрасневший нос салфеткой с
коричневым кругом, уставилась в сторону мутного окна и стала раскачиваться,
зажав коленями руки.
— Я все видела, — вдруг сказала она. — Это я была ночью на
базе.
— Да ладно! — Илья Решетников сказах это таким тоном, что
было совершенно ясно — он не верит ни одному слову бывшей жены.
Она кивнула, продолжая раскачиваться.
— Я была, Илюша. Я видела, как ты метался… с огнетушителем.
Когда ты машину разворачивал, я за грузовиком сидела. За тем, дальним, — и она
махнула рукой в сторону окна. — Я там долго сидела. А когда вылезла…
— Что?! Что ты делала ночью на базе?!
— Он меня заставил! Я не хотела! Правда! Он мне все дал, и я
сделала так, как он велел! Все именно так я и сделала! А когда выбралась, то
увидела машину, и тебя в ней. И Диму. — Она больше не рыдала, только комкала
салфетку, скатывала в шарик. — Он был мертвый и сидел на передаем сиденье.
Рядом с тобой. Ты… у тебя голова как-то странно лежала, на руле. Я думала, что
ты тоже умер, но ты застонал, когда я подошла, и я поняла, что ты жив. А из
Димы торчал нож. Понимаешь?
— Нет, — сказал Илья Решетников. — Не понимаю.
— У него впереди все было черное от крови, и нож торчал. Я
его вытащила.
Она вспомнила, как тащила этот нож, и ее чуть не вырвало.
Она старалась не думать об этом, не давать себе вспоминать,
и знала, что никогда этого не забудет.
Никогда.
— Зачем?! Зачем ты вытащила нож?! Мика! Ты что? С ума
сошла?!
— Потому что это мой нож, — отчеканила она. — Мой
собственный. Из кухонного набора. Мне папа этот набор из Германии привез. Там
на каждой ручке клеймо стоит. «МИККА», это такая фирма. Он купил, потому что…
на мое имя очень похоже Все молчали, и слышно было только, как стучит дождь по
жестяному подоконнику, набирает силу.
— Что было дальше? — Это Анфиса спросила.
— Я забрала нож и уехала.
— Как вы ушли с территории?
— Пролезла под забором. Моя машина стояла в Воротниковском.
— А камер у тебя нет, что ли?
— Есть, — вдруг сказал Илья Решетников очень громко, как
человек, который внезапно вспомнил что-то приятное, — есть, черт возьми! А я и
забыл!
— Черт возьми, — подсказала Анфиса.
— Надо пленку посмотреть, — он засуетился, как охотник,
только что осознавший, что охота продолжается, и можно еще что-то изменить,
поправить, что в руках у него ружье, а не бесполезная палка. — Сейчас…
— Подожди, — остановила его Анфиса. — Успеешь. Мика, вы не
видели третьего? Ну, того, который убил Ершова и посадил его в машину вашего
мужа?
— Бывшего! — вставил Решетников.
— Нет. Не видела. Я так боялась, что… я даже не знаю. Я за
колесом сидела и не вылезала. Я только потом вылезла, забрала нож и уехала
домой. Я думала… не знаю, не знаю, что я думала!..
И она опять заплакала, на этот раз тихо, подвывая и сутуля
плечи.
Анфисе было ее жалко.
— Что вы делали ночью на базе? Зачем вы пришли? Кто вас
заставил?
— Валя, — сказала Мика горько. — Это папин заместитель.
Валентин Певцов.
Анфиса и Илья переглянулись.
Папин заместитель?! Заставил Мику прийти ночью на автобазу?
— Он… он… у меня с ним роман, — выговорила она с усилием. —
Он меня любит. То есть я так думала, а сегодня…
— Мика! — рявкнул бывший муж. — При чем тут любит или не
любит, блин! Ты ночью зачем ко мне на работу поперлась?!
— Валя сказал, что папа…ппапа, — нет, она решительно не
могла выговорить ничего подобного. Ну не получалось у нее, и все тут!
— Что?! Говорите быстрее, Мика! — это Анфиса вступила. — У
нас времени очень мало, вашего мужа должны вот-вот отволочь в КПЗ. Пардон, в
СИЗО, впрочем, мы точно не знаем.
— Валя сказал мне, что папа работает на иностранную
разведку, — отчеканила дочка академика Тягнибеды. — Продает государственные
секреты. Он показал мне бумаги с грифом «Секретно», которые папа уже успел
передать на Запад. Валя сказал, что сейчас опять стало очень модно ловить
шпионов, даже какого-то дальневосточного моряка посадили за то, что он продал
японцам карту погоды, а папу точно разоблачат, потому что он очень доверчивый и
неаккуратный. Он на самом деле такой. Валя сказал, что необходимо вывести за
границу архив отца. Тогда он сможет там остаться, если здесь начнется…
преследование.
