— Илья Сергеевич, к вам Марина Николаевна приехала.
— Вот черт побери, — пробормотал он, по опыту зная, что
приезд Марины Николаевны для него ничего хорошего означать не может, —
принесло!..
Бывшая жена, трепетавшая крылышками за секретарским плечом,
впорхнула в кабинет и закружилась, закружилась, как большая белая бабочка.
Очень красивая. Илья просто смотреть на нее не мог, до того
она была красива.
— Илюша, я просто проезжала мимо. — Мика вдруг подумала, что
такая формулировка стала у нее в последнее время популярной. Кажется, сегодня
она проезжала мимо всего на свете. — Я просто так.
— Денег, что ли, нужно?
Мика вздохнула.
У нее такая беда, а они все заладили — денег, денег!..
Впрочем, можно и денег!
— Как ты себя чувствуешь? Вид у тебя… неважный.
— Какой вид, так и чувствую.
— Тебе нужно заниматься своим здоровьем, — сообщила Мика, —
серьезно! Ну что это такое, ты же молодой, не пьешь, а лица на тебе нет!
— А что на мне есть?
— И щека! Что у тебя со щекой?
— Шел, упал, очнулся — закрытый перелом, — сказал Илья
Решетников и потрогал щеку. Впечатление было отвратительным, словно трогал
холодную спину дохлой жабы.
— Ты что? Подрался?
Белая дверца распахнулась, и показался секретаршин зад. Илья
уставился на зад. Мика тихонько вздохнула.
И за этим человеком она была замужем! Она спала с ним в
одной постели и даже завтракала за одним столом! Завтракать гораздо труднее,
чем спать, Мика была в этом уверена.
— Вы кофе просили, Марина Николаевна, — прощебетала
секретарша. — Я приготовила. Вы будете, Илья Сергеевич?
— Выпей, Илюш, — посоветовала Мика, — я хорошего привезла. У
тебя в офисе, между прочим, всегда ужасный кофе! Отвратительный просто.
— Выпью, — решил Илья.
Мика из-за чашечки рассматривала его.
Вид у него и вправду был не очень. Под глазами синяки, если
так можно сказать о желто-коричневых кругах, из-за которых он напоминал
заболевшую насморком очковую змею. Бритая башка отливает синевой, галстук
распущен, ворот расстегнут, и проглядывает смуглая волосатая грудь.
Гадость какая.
И как она могла выйти за него замуж, хоть бы и для
«возрождения веры в русский народ»?! Впрочем, племянник Боренька считал, что
Мика не столько возрождала веру, сколько заботилась о своем материальном
положении. В конце концов, Илюша оказался благородным и после развода она
получила даже больше, чем предполагала. Впрочем, и отцовских денег ей всегда
хватало, как и академических дач и академических квартир!..
Вспомнив об отце и о цели своего «случайного» визита, Мика
покрепче сжала чашку — от страха.
— Я еще привезла тебе яблок, — быстро сказала она, чтобы он
ничего не заподозрил. Он был очень проницательным, ее муж, несмотря на то что
мужлан и деревенщина. — Очень красивых, ты такие любишь!
Он поднял на нее совершенно больные глаза:
— Чего тебе нужно, Мика? Денег?
Она промолчала. Она никогда бы не призналась в том, что ей
нужно денег. Всегда она умела повернуть так, что деньги предлагал он, отчасти
даже навязывал.
Он поднялся и открыл сейф у себя за спиной. Упоительно
толстенькая пачечка непередаваемо зеленого, отрадного цвета оказалась у нее под
носом. Она прибрала ее рукой, на которой сверкнул «правильный» бриллиант, и
стыдливо смахнула в сумочку.
Он даже не посмотрел, слава богу.
Скоро, скоро конец всем ее мучениям, всем ее самоуговорам и
торговле с самой собой.
«Вот сегодня в последний раз. Я обещаю. Больше
никогда-никогда. У меня есть Валя и папа, и я справлюсь без бывшего мужа. Если
и брала у него деньги, то только из-за крайней необходимости и потому, что мне
больше не у кого взять. Только поэтому, и когда-нибудь я их отдам. Обязательно
отдам. Я стану богатой и независимой, потому что у меня есть Валя, который…
который…»
Тут вдруг Мика Решетникова — в девичестве Тягнибеда — с
ужасом осознала, что она понятия не имеет, как именно ее драгоценный Валя
относится к деньгам и станет ли он давать их ей по первой просьбе, как это
делает бывший муж.
Это была довольно страшная мысль, и она решила, что додумает
ее позже. Не сейчас. Не у него на глазах.
— Ну что? — спросил бывший муж. — Все? Ты за этим приезжала?
Да, он дает ей деньги, но он не смеет ее унижать, а вопрос
был унизительный, по крайней мере с Микиной точки зрения.
— Я привезла тебе яблок и кофе, — сказала она тихонько, — я
хотела тебя порадовать.
— Порадовала и вали! — скомандовал хам и деревенщина. — У
меня голова болит, сил нет.
— Сходил бы ты к врачу. Илюша! Хочешь, я тебя запишу на
прием…
— Я уже был на приеме!
— Когда?!
— Вчера.
— Где?!
— У врача.
— Как? — поразилась Мика. — И мне ничего не сказал?!
Он пожал плечами, с ненавистью посмотрел на манжеты и стал
вытаскивать запонки. Он сопел и вытаскивал, и у него не получалось.
— А почему я должен что-то тебе говорить?!
Мика растерялась.
— Но… как же?! Как же иначе?! Я бы тебе порекомендовала…
— Да мне и так порекомендовали!
Он вытащил запонки, швырнул их в бутафорскую чернильницу из
настольного прибора и закатал рукава. Руки тоже были волосатые и
отвратительные.
— И что он у тебя нашел?
— Ничего он у меня не нашел! Мик, ты деньги получила?
Не допив свой кофе, она поднялась — сказочно красивая, очень
красивая и очень несчастная.
Когда-то он ее любил. Восхищался. Переживал, что «не
соответствует» ей. А потом перестал.
Хватит.
Но она должна была задать главный вопрос — тот самый, из-за
которого пришла. Она пришла из-за вопроса, а вовсе не из-за денег. Деньги
просто попутно подвернулись.
И она задала его — очень неловко.
— А как твои дела?
Он собрал лоб мучительными складками и вытаращил глаза:
— В смысле?!
— Ну… как твой бизнес?!
— Да нормально все, а что такое?
