– Посмотри мне в глаза.
– Я смотрю.
– Нет, не смотришь.
– Зачем тебе это надо?
– По-другому я не понимаю.
– Чего ты не понимаешь, Троепольский?
– Ничего. Посмотри сейчас же.
Она подняла глаза примерно до уровня его носа и уставилась
пристально.
Беда просто.
Троепольский опять поцеловал ее – от злости и страха.
И поцелуй вдруг оказался слишком серьезным и тяжелым, как
мельничный жернов на шее, и потянул Арсения вниз, в темное, глубокое, опасное.
Он тяжело задышал, ему стало наплевать на то, что она так и не посмотрела ему в
глаза, и на то, что ничего нельзя, и все это “просто так”. Он переместился по
ковру, приналег на нее и прижал к себе – горячими растопыренными ладонями. Она
с готовностью прижалась и даже схватила его за свитер, и он вдруг испугался,
что упадет.
Потом она забралась руками ему под свитер, и он испугался,
что у него мокрая спина, и ей будет противно.
Потом она потрогала его щеку, и он испугался, что еще
чуть-чуть – считаю до трех! – и остановиться уже не сможет.
Потом он еще чего-то испугался и еще, и все это не имело
никакого значения – свет в голове медленно мерк, как в зрительном зале после
третьего звонка, и уши словно забило ватой, и стоять на коленях было очень
неудобно, и вообще он сто лет не целовался “просто так”. Кажется, с девятого
класса, но тогда все было по-другому.
На столе запищал селектор, и еще где-то зазвонил телефон, и
их отшатнуло друг от друга, как взрывной волной.
Полина проворно перекатилась на четвереньки, вскочила, и
Троепольский вылез из-под стола. Ноги затекли, стоять было очень неудобно, и
вообще жить не хотелось.
– Да, – сказала Полина в свой телефон, откинула волосы и
покосилась на него.
– Да, – сказал он, нажав на селекторе кнопку.
– Соединяю, – провозгласила из селектора Шарон.
– С кем?
– Со Светловой. Вы ж просили.
– Алло, – повторила Полька как бы с двух сторон – ему в ухо
в телефоне и возле дивана наяву.
– Это я тебе звоню, – с силой сказал Троепольский, и она
посмотрела на него с изумлением, – вернее, не я, а моя секретарша.
– Зачем ты мне звонишь?
– Тебя не было, а мне нужно было с тобой поговорить.
– Может, мне выйти? А то как-то странно разговаривать с
тобой по телефону, когда я тут стою.
Троепольский подошел, выдернул у нее трубку и нажал красную
кнопку.
– Просто она идиотка, эта ваша Шарон. Я тебе сто раз
говорил.
– Она не идиотка. Ты ее пугаешь, и она все время путается.
Нужно было спросить ее про договор, сказать про то, что он
знает, что она была у Феди, про все, что измучило его, и он сказал бы, вот-вот,
еще секунда, он даже губы сложил, чтобы сказать, но она не дала ему.
Зачем-то она потрогала его руку и еще щеку и спросила
фальшивым бодрым тоном:
– Ну что? Может, я пойду поработаю? И он не смог.
– Мне надо в какой-то чертов Гидропроект, – сказал он резко,
– может, ты меня отвезешь? Или дай мне машину.
– А где твой водитель?
– Не знаю.
Водитель в их конторе имел обыкновение болеть недели по три.
Уволить его собиралась еще Варвара Лаптева, а потом сам Троепольский, когда
Варвара отвлеклась на рождение ребенка, а потом все о нем забыли.
– Я тебя повезу, а ты мне выволочку устроишь, что я не на
работе, да?
– Да, – согласился Троепольский.
– Тогда поехали.
В ее маленькой машинке ему было тесно, и, кряхтя, он кое-как
засунул себя на водительское место.
– Так ты сам себя повезешь?! – Да.
– Тогда зачем тебе я?!
– Поехали, – рявкнул он, – садись! Полина проворно
втиснулась рядом.
– Что это, черт побери, за аппарат машинного доения?! Почему
ты себе нормальную тачку не купишь?
Собака Гуччи сидела у нее на коленях, очень близко от
Троепольского, и смотрела на него укоризненно. Прическа негодующе подрагивала.
– Мне нравится моя машина.
– Как она может тебе нравиться, когда в нее невозможно
влезть?!
– Зато ей надо мало места для парковки и мало бензина.
– У нас что, в стране бензина не хватает?!
– Троепольский, что ты орешь?
– Я не ору. Я не понимаю, как можно ездить на таком дерьме?!
– Если тебе не нравится, купи свое, отдельное дерьмо.
– И куплю.
– И купи.
– Куплю. Я только не знаю, где их продают. – Кого?!
– Машины!
– Да везде, – осторожно сказала Полина, сбоку рассматривая
его. Он так бесился, что было совершенно понятно, что дело тут вовсе не в
машине. – Все взрослые мальчики покупают машины в компании “Муса-моторс”, к
примеру. Говорят, очень замечательное место.
– И где оно, это замечательное место?
– Где-то на Хорошевском шоссе. Надо съехать в сторону
Магистральных и ехать по указателям.
– Ты покупала машину там?
– Сизов покупал там машину.
Троепольский замолчал и молчал довольно долго, почти до
самого Гидропроекта, а потом сказал злобно:
– Значит, поедем и купим.
– Прямо сейчас?!
– После того, как я поговорю с Зоей Ярцевой.
– А кто это, Троепольский?
– Федина подруга, телефон которой ты нашла в распечатке. Она
здесь работает.
Полина вытянула шею и посмотрела, где именно. Огромное
здание, как ледокол, рассекающее два безостановочных автомобильных потока,
высилось на крохотном асфальтовом пятачке. Когда-то эта архитектура горделиво
называлась “из стекла и бетона”. Стекла были грязными, а бетон серым и кое-где
голубым, как дамские подштанники семидесятых.
– А ты знаешь… где именно она работает? Или мы будем бегать
по этажам.
– На двадцатом. Вылезай.
Полина вылезла и поплелась за ним на высокое крылечко, на
котором толпились и курили какие-то подозрительные типы. В вестибюле
выяснилось, что типы все, как один, стоят в очереди к окошечку с надписью
“Железнодорожные билеты” и время от времени выходят покурить.
