— На Волхонке?! — спросила дама глубоким и звучным голосом.
— Господи, мы ходили туда на Декабрьские вечера. Ты помнишь Декабрьские вечера,
Олег?
— Нет.
— И очень напрасно!
— Это моя мама, Ирина Петровна.
— Здравствуйте, — пробормотала Вероника. Дама была сказочно
прекрасна, и Вероника судорожно одернула на себе голубой свитерок.
— Я должен ненадолго уехать, — сообщил Олег Петрович. —
Надеюсь, вы с пользой проведете время. Мама, в мое отсутствие ты будешь развлекать
Веронику Павловну.
— Не надо меня развлекать, — перепугалась Вероника. — Я… я
лучше домой пойду. У меня сын… и вообще…
— У вас маленький ребенок? — спросила Любовь Орлова.
— Двадцать пять лет. — Вероника улыбнулась тусклой улыбкой.
— Вы так молоды, а у вас уже такой большой сын?! — не
унималась дама.
— Сын большой, — согласилась Вероника. — И я немолода.
— Бросьте! — сказала дама. — Вы будете меня развлекать, пока
мой сын ездит по своим бесконечным делам. Да, Олег?
— Да. — Он помолчал и добавил: — Я хотел бы, чтобы вы меня
дождались, Вероника. Мне еще о многом нужно вас спросить.
— Про икону я больше ничего не знаю! Надо специалистов
привлекать и экспертизу проводить!
— Но я не могу сию минуту назначить экспертизу. А вы мне
должны, — напомнил Олег. Он и сам не знал хорошенько, зачем он так ее
удерживает. — И потом, мы с вами учились в одном институте и наверняка почти в
одно и то же время. Нам есть что вспомнить.
— Вы учились в нашем институте?!
Олег промолчал.
— Мама, извини, но я должен вас оставить.
— Это он сейчас стал такой, — доверительно сообщила Веронике
Ирина Петровна. — Раньше был нормальный. А со своими деньжищами научился
говорить, как падишах, хорошо хоть нас не заставляет обращаться к нему в третьем
лице.
— А мог бы, — уже из коридора сказал Олег Петрович.
— Как вас зовут дома? — весело спросила Ирина Петровна. —
Неужели Вероника?
— Ника.
— Вот и чудесно, Ника. Сейчас мы с вами будем чай пить и
ждать моего сына. Вы давно с ним знакомы?
— С сегодняшнего утра.
— И он уже пригласил вас к себе?! Какая похвальная скорость!
— Он просто хотел со мной посоветоваться по поводу
иконографии Серафима Саровского!
— Господи! — воскликнула Ирина Петровна, сложила на груди
руки и возвела к небу глаза. — Наконец-то у моего сына появилась женщина, с
которой можно посоветоваться по поводу иконографии Серафима Саровского! А то он
все время советуется по поводу очередной поездки в Куршавель, а это так
утомительно!
У Вероники голова пошла кругом.
— Я… не появлялась, — пробормотала она. — Вы все неправильно
поняли.
— А хоть и неправильно, моя дорогая, — отмахнулась Ирина
Петровна. — Какая разница? Самое главное, что мы с тобой сейчас будем пить чай
и болтать о разных разностях.
Мать Олега Петровича привела ее в какой-то кабинетик,
поменьше первого, где был чайный стол и еще отдельный круглый столик с
кофейником и спиртовкой.
— Ты хочешь чаю или кофе? — деловито осведомилась красавица
и, получив ответ, принялась колдовать над спиртовкой. Ника никогда не видела,
чтобы так готовили кофе.
— У тебя правда такой взрослый сын? — окончательно перешла
на «ты» Ирина Петровна. — Ты еще совсем девочка!
— Мне сорок пять лет.
— Сорок пять?! Ты выглядишь моложе!
— Спасибо вам большое, — глупо пробормотала Вероника,
которая решительно не знала, куда ей деваться.
— Моему сыну сорок три, — с гордостью провозгласила
красавица. — И правда, я отлично выгляжу?
— Правда, — искренне согласилась Вероника. — Отлично.
— Это потому, что я слежу за собой. Ты следишь за собой?
— Почти нет.
— И напрасно! Если ты не будешь следить за собой и своим
здоровьем, — назидательно сказала Ирина Петровна, — превратишься в старый сухой
пенек. И, кстати сказать, гораздо раньше положенного богом срока.
Ника улыбнулась слабой улыбкой.
Ирина Петровна, похожая на Любовь Орлову в пору кинокартины
«Весна», ее очень смущала.
Смущала тем, что выглядела именно как кинозвезда. Смущала
вольнодумными речами, обходительностью и еще перстнями, которые посверкивали на
каждом пальце. Ника никогда в жизни не видела таких перстней — или это как раз
и есть то, что называется в романах «фамильные драгоценности»? Камни в этих
перстнях были огромные, тяжелые и сверкали как будто сами по себе, даже когда
на них и не падал свет, словно подмигивали хозяйке.
— Это совсем несложно, — говорила между тем Ирина Петровна,
— и все это чепуха, что после сорока начинается какое-то там увядание и
проблемы со здоровьем! Нужно просто вовремя принимать меры, и никаких проблем
не будет.
Из кофейника тонкой струйкой полился кофе. Тонкий, белый,
прозрачный фарфор наполнился и потемнел. Ника принюхалась. Ничего на свете она
не любила больше, чем запах кофе.
— Ты меня слушаешь?
— Да, да, — виновато сказала Ника. — Нужно принимать меры.
Ирина Петровна неизвестно чему засмеялась, обошла столик,
села и сложила безупречные руки.
— Ты как первоклассница! Хорошо. Меры. И какие меры мы
принимаем?
Ника понятия не имела, что отвечать, и маялась ужасно. В
последний раз она так маялась, когда однажды на третьем курсе завалила экзамен
по истории. Между прочим, не просто так завалила, а как раз потому, что у нее
был в то время бурный, страстный, необыкновенный, красивый, сказочный,
неправдоподобный роман.
Роман закончился — как в сказке — свадьбой.
А любовь — как в жизни — драмой.
Или нет, вдруг подумала она. Или… не драмой?.. Если бы все
сложилось иначе, не было бы Федора, Олега, ничего бы не было! Даже этой
красавицы с перстнями на каждом пальце не было бы в ее жизни, и запаха кофе, и
головокружительного чувства вернувшейся молодости — ничего!
Тогда какая же драма?!
— А вот и меры! — весело сказала Ирина и извлекла из
фарфоровой штучки, которая стояла на столе, две маленькие таблеточки.
Ника заинтересовалась:
— Что это такое?
— Препараты, которые должны быть у каждой женщины… ну-у…
скажем так, не слишком юного возраста. Мы же понимаем, что мы не юные девицы!
