— Не пропала, а украдена! Самым беспардонным образом! Самым
гадким образом! И вы еще спрашиваете, откуда мы узнали!
Она выбралась из-за стола, Федор посторонился, пропуская ее,
и она засеменила мимо, все потрясая крошечными сухонькими ручками. Из-под очков
у нее текли слезы, которые она не вытирала.
Нелечка, конечно, бросилась за ней, а обе Марии Викторовны
накинулись на Федора:
— Нельзя же так!.. Что вы, Федя, за человек такой! Да для
нее в музее вся жизнь, а вы со своим хамством!.. Она всю ночь не спала, дочка
«Скорую» вызывала! А сегодня с утра опять на посту! И все из-за коллекции! И
еще вы тут!..
— Я просто спросил, — вяло отбивался Федор. — Я хотел
узнать, как выяснилось, что у нас украли серебро и бронзу!
— Петр Ильич велел проверить! — пискнула Мария Викторовна. —
Позвонил и сказал!
— Сказал, чтобы мы проверили сохранность демидовской
коллекции?! Вот просто так, ни с того ни с сего?!
— Он хотел, чтобы мы ее проверили! — поддержала первую Мария
Викторовна номер два. — И все.
— А… как он просил проверить? Позвонил и сказал: проверьте
коллекцию?
— Он пришел, — снова вступила номер один. — Пришел и сказал
Марье Трофимовне, что обеспокоен демидовской коллекцией. Тут все и открылось!
— Ну, мы сразу же в милицию позвонили, сразу же! —
подхватила номер первый. — А Петр Ильич так расстроился, что Марье Трофимовне
даже выговор сделал! От расстройства, конечно же! Марья Трофимовна — такой
уважаемый человек, почетный музейный работник и медаль имеет!
— Выговор? — переспросил Федор. — Какой выговор?
— Он заявил, что нужно было сначала ему сказать, а потом уж
в милицию обращаться! Честь музейного учреждения, репутация и все такое! —
поглядывая на входную дверь, зачастила Мария Викторовна номер один. — Очень
расстроился!
Федор подумал немного.
Директор музея расстроился из-за того, что, обнаружив кражу,
сотрудники вызвали милицию?! При этом он почему-то сам настоял на проверке
коллекции, о которой много лет никто не вспоминал! Если настоял на проверке,
значит, что-то заподозрил? Но как?! Откуда он мог узнать?! И что именно он
узнал?..
— Очень, очень расстроился Петр Ильич! И Марье Трофимовне,
бедненькой, попало!..
Федор потер лоб и пробормотал:
— А Тургенев так расстроился, что тем же вечером уехал в
Баден-Баден.
— Да нет же, никуда он не уезжал! — зашептала Мария
Викторовна номер два. — Он остался в Москве, и вчера у нас тут та-акое
творилось! Вера Игнатьевна Веронике Павловне звонила и вас разыскивала!
Мария Викторовна запахнула коричневую шальку и шмыгнула
красным от холода и переживаний носом.
— Господи, что же это делается! — нараспев выговорила Мария
Викторовна номер один и подперлась ладошкой. — У нас никогда ничего не
пропадало, а тут такое!.. Это такой ужас, такой ужас!..
— Ужас, — повторил Федор Башилов. — Мне нужно позвонить.
Он выскочил в коридор, где, кажется, было еще холоднее, чем
в комнате, и свет шел из единственного окошка в торце, захлопал себя по
карманам, как курица-несушка, и тут только вспомнил, что телефон у него забрал
Гена, которому Олег Петрович велел «пробить» номера.
И как он мог про это забыть?!
Федор посмотрел вдоль коридора — никого не было ни с одной,
ни с другой стороны. Марья Трофимовна не показывалась, и Федор решил добежать
до матери. Он выскочил на широченную мраморную лестницу с чуть стертыми ступенями
и изогнутыми полированными перилами и, прыгая по-кенгуриному, помчался вверх.
На площадке кто-то курил, и его окликнули:
— Федор!
Но он только махнул рукой и помчался дальше.
Мать была на месте, и у нее сделалось испуганное лицо, когда
он распахнул дверь.
— Здрасти, Вера Игнатьевна.
— Федя, ты что?!
— Ничего, — сказал он бравым тоном. — Я телефон забыл, дай
позвонить, а?
Вера Игнатьевна смотрела не просто так, а с неким смыслом, и
мать, порывшись в сумке, вытащила мобильный и сунула ему в руку.
— А тебя вчера искали, — сообщила Вера Игнатьевна, шаря по
его физиономии глазами. — И Марья Трофимовна Веронике звонила!
— Я знаю, — буркнул Федор. — Мам, я тебе телефон потом
верну.
Он выскочил за дверь и снова помчался было, но следом
выскочила мать и закричала на весь коридор:
— Федя!
Пришлось остановиться и повернуться.
— Мам, ну чего?
— Что случилось?!
— Да ничего не случилось! Говорю же, я телефон забыл!
— А кому ты хочешь звонить?
— Мам, какая тебе разница?
— Мне очень большая разница!
Они шептались посреди музейного коридора и оглядывались по
очереди, как заговорщики из фильма про международных шпионов.
У Вероники было перепуганное лицо.
— Точно ничего не случилось?
— Точно, мам. Ничего не случилось.
— Федя, я прошу тебя…
— Все будет хорошо.
Он вышел на лестницу и набрал номер, который помнил наизусть
со вчерашнего дня. Гена сказал ему, что это телефон, по которому можно звонить
«в случае чего».
Запрокинув голову, Федор посмотрел вверх — никого, — а потом
перегнулся через перила. Внизу тоже никого не было.
— Але, — отозвался в телефоне совершенно чужой равнодушный
голос.
— Это Федор Башилов.
— Здорово, парень. Чего тебе?
— Я хотел сказать… ну, Олегу Петровичу хотел сказать…
— Ну, мне говори! Тебя в КПЗ, что ли, забрали?
— Не забрали. Коллекции хватились, потому что Петр Ильич,
наш директор, почему-то решил ее проверить.
— Ага, — сказали в телефоне, и вдруг стало понятно, что это
на самом деле голос Гены Березина. — А он часто ваши коллекции проверяет?
— Да в том-то и дело, что никогда! А вчера решил проверить.
И еще, говорят, очень рассердился, когда Марья Трофимовна, начальница моя,
милицию вызвала.
— Ага, — повторил голос.
— Он сказал, что для начала нужно было его в известность
поставить, а уж потом ментов вызвать.
— В общем, он прав! — весело сказал Гена. — Я бы тоже
рассердился, если бы ментов вызвали, а меня в известность не поставили! Ну,
если б я был директором вашего музея!
