И как только он так подумал, на крыльце затопали ноги,
Федору показалось, что их очень много, целая толпа людей, обутых в тяжелые
сапоги, поднималась по обледенелой лесенке!.. Дверь широко распахнулась, в
помещении оказались люди, и остановились, и уставились на него, и Федор
попятился и чуть не упал, и единственное, что смог выпалить в эту первую
секунду:
— Это не я!
— Да я тебя знаю! — громко сказал первый из вошедших,
здоровенный, плечистый мужик. — Тебя сегодня в переулке метелили!
— Что здесь происходит? — Это второй спросил, помельче и
постарше, щурившийся на свет. — Вы кто?!
— Олег Петрович, этот тот, сегодняшний! — Первый помолчал и
отвел глаза. — А Василь Дмитрич вон… лежит.
Тот, что помельче, обошел Федора и присел возле скрюченного
тела.
— Как ты здесь оказался? — Он спрашивал ровным голосом и на
Федора не смотрел. Он сидел на корточках и смотрел на старика. Полы его пальто
были похожи на распластанные крылья летучей мыши.
— Ты как здесь оказался, парень? — перевел его вопрос
здоровенный, и тут только Федор его узнал.
Позвольте, но ведь это он сегодня спас его в переулке! У
него еще такая громадная машина, похожая на подводную лодку! Он вышел, оторвал
от него, Федора, обоих гопников и, как щенков, покидал их в какую-то дверь, а
Федору сказал почти ласково: «Иди домой, парень! Иди, простынешь!»
— А… вы меня не узнаете? — неизвестно зачем спросил Федор
дрожащим голосом. — Совсем?
— Ты чего, парень? Охренел? Я тебя с первой секунды
срисовал!
— Гена, из чего в него стреляли?
Здоровенный обошел Федора, нагнулся и стал смотреть на труп.
— Да так сразу и не скажешь…
— Гена, ты же профессионал.
— Ну, профессионал, и что?.. Пистолет, конечно, не слишком…
мощный. Ну, калибр где-то… Нет, не скажу, сейчас на рынке иностранного дерьма
полно, а я в нем не очень, Олег Петрович.
Тот, к кому здоровый обращался уважительно, по
имени-отчеству, поднялся, и Федор увидел его лицо. Он никогда раньше не видел
таких лиц. Как будто маска.
И глаза совсем без жизни.
Маска вдруг шевельнулась, и губы спросили равнодушно:
— Ты кто?
— Я?! Я… это… Федор Башилов. Но я не убивал! Клянусь вам, я
его не убивал!
— Как ты сюда попал?
— Я?!
Он вдруг стал понимать, что говорить ничего нельзя, совсем
ничего! Эти не из милиции уж точно, они опасны и всесильны, и неизвестно, чего
от них ждать. И переложить на них ответственность, чего Федор так страстно
желал, никак не получится.
— Ты не понял вопрос?
— Я… это… ну, я просто мимо шел и решил зайти, а тут такое!
Я в милицию хотел звонить, а вы уже… подъехали! Я правда хотел звонить!
Маска осталась совершенно равнодушной.
Тот, которого звали Геной, обошел мертвого старика и поднял
взгляд на Федора:
— Ты давай без выкрутасов, парень. Я тебе, как старший
товарищ, совет даю. Тепло и искренне.
Федору стало холодно в невыносимо жаркой комнатке.
— Да я ж и говорю! Я просто шел мимо и решил зайти! А он
лежит! И двери все открыты!
— Двери, — сам себе сказал Олег Петрович. — Двери! Когда я
уходил, старик кладовую запер, я сам видел. Гена, пошли посмотрим!
Они стремительно прошагали мимо Федора, один с одной, а
второй с другой стороны, и скрылись в потайной комнатке.
Проскрипели какие-то петли, что-то грохнуло, и Олег Петрович
сказал тоскливо:
— О, черт побери!..
Федор знал, что дела его плохи, знал, что никто не поверит в
то, что зашел он сюда случайно, и добиться от него правды ничего не стоит, ведь
эти люди всесильны, а он ничтожен, но жгучее любопытство разбирало его.
Ему было страшно и… очень интересно.
— А это что, Олег Петрович!
— Да то-то и оно. Гена, осмотри быстро помещение! Где-то
должна быть шкатулка, малахитовая с серебром, большая, ну примерно как принтер,
грубой работы, сверху на крышке камни разноцветные!
— Понял, Олег Петрович!
И тут произошло еще одно событие, окончательно добившее
Федора Башилова. На крыльце зазвучали шаги, дверь распахнулась, и юная
красавица с горящими глазами, горящими щеками предстала их взору.
— Ешкин кот, — тихо сказал Гена.
— Здрасти, — поздоровался Федор Башилов.
А Железная Маска лишь взглянул и отвернулся, как будто
явление девушки ему было совсем неинтересно.
— Так, — очень громко и воинственно начала красавица и
уперла руки в боки. — Я хочу знать, почему ты меня бросил! Зачем ты помчался
сюда?! Какое такое у тебя срочное дело?! Ради этого поганого старикашки ты меня
кинул на посмешище?! А?! Я тебя спрашиваю?!
— Девушка, — с сочувствием сказал Гена и пошел, растопырив
руки, словно закрывая от нее тело, — вы не нервничайте. Вы домой езжайте. Время
уже позднее, вам пора домой. Олег Петрович сейчас занят.
— Вижу я, чем он занят! Все иконками своими и древностями!!
Святоша хренов! Вот я тебе покажу, как нужно обращаться с девушками! Я папе
скажу!!
— И как я ее не засек?! — под нос себе горестно пробормотал
Гена.
— Вот именно, — подал голос Олег Петрович. — Как тебя… Вика,
езжай домой.
— Ах, домой, — протянула она и пошла на него.
По дороге она сняла с буфета какую-то вазочку и теперь
воинственно примеряла ее в руке, как бы половчее швырнуть. — Домой, значит?! Я
тебе не какая-то там прошмандовка с Ленинградки, я тебе покажу сейчас!..
И тут она увидела тело.
Глаза у нее округлились и рот округлился, так что на лице
оказались три совершенно одинаковых по размеру блюдца, и схваченную в пылу
вазочку она судорожно прижала к груди, и каблук у нее подвернулся, и, чтобы не
упасть, девушка схватилась за край стола, на котором сипел рефлектор.
Рефлектор поехал и упал бы, если бы Федор его не подхватил.
Руку сильно обожгло, он зашипел, стал дуть и трясти ею.
— Гена, убери девицу отсюда!
— Пойдем, милая, — заговорил здоровый ласково, — пойдем! Ты
же на машинке приехала? Да? На машинке?
Девушка кивала, не отводя глаз от трупа.
— Вот и хорошо, вот и славно. Пойдем, я тебя посажу в
машину, и ты поедешь домой, до папочки своего! Поняла?
