Вероника стала подниматься, на голову ей обрушилось пальто и
еще что-то, и тогда первый выглянул в прихожую и подмигнул ей.
— Чего-то у тебя везде бардак, маманя! В кухне помойка,
здесь тоже! — и ногой в шнурованном солдатском ботинке поддал пальтецо. Оно
подлетело.
Он огляделся по сторонам, посмотрел вверх, на ветхую
люстрочку, дававшую не слишком много света, на вешалку, потом протянул руку,
снял с полки тяжеленную фарфоровую вазу, бабушкин подарок, поднял повыше и
уронил Веронике на ногу.
Вероника взвыла и дернулась. Должно быть, он раздробил ей
все кости. И эти кости брызнули в разные стороны и проткнули внутренности.
Похоже, они проткнули даже глаза, потому что все вокруг потемнело.
— Мамань, ты глазки-то открой, — посоветовал ей сверху
ненавистный голос. — Погляди на меня, швабра старая! — вдруг рявкнул он, и
Вероника распахнула глаза.
В клубе «Самаритэн Чикс» — или «Синема Чиз», что ли, — было
не протолкнуться. Музыка гремела, свету было мало, сигаретный дым висел плотным
облаком, как туман над горным озером. Охранники железной плоской палкой водили
вверх-вниз вдоль всех входящих.
— Олег Петрович! — плохо различимый в грохоте, возопил Гена.
— А?!
— Я говорю, не поеду я никуда! — Он орал, а Олег его почти
не слышал. — С вами останусь!
Олег не стал препираться, только махнул рукой.
Охранник жестом пригласил его пройти через рамку, и он
послушно прошел. Рамка истерически заверещала.
— Ключи, телефон, жвачку, все на стол, — проорал охранник. —
И еще раз пройдите!
Олег кивнул и пошел внутрь.
— Эй!! — закричал охранник. — Эй, стой, кому говорю!!
Олег и ухом не повел. Это была Генина проблема, и его
совершенно не интересовало, как именно тот ее будет решать.
Гена решил ее очень быстро, потому что ровно через секунду
оказался у него за плечом.
— Давайте пальто!
Олег скинул ему на руки пальто. В адском освещении метались
какие-то тени, патлатые и странно одетые молодые люди, целая толпа, курили
перед входом в зал, девушки стайками проносились туда и обратно, музыка
грохотала, с потолка свисали какие-то длинные штуки, похожие на фаллические
символы, — дизайн.
— Отлично, — себе под нос пробурчал Олег Петрович.
— Что вы сказали?!
— Я говорю, езжай на Фрунзенскую!
— Что хотите делайте, не поеду!
Олег остановился, повернулся и снизу вверх — Гена был на
голову выше — посмотрел водителю в глаза.
— Ты будешь делать то, что я велел.
— Не буду, — ответил бесстрашный Гена. — Это не клуб, а
какой-то Содом с геморроем!
— С Гоморрой, — поправил Олег Петрович.
— Да какая разница-то?!
Мимо пробегал какой-то тип в джинсах и короткой пляжной
маечке. От остальных участников праздника жизни его отличал поднос, который он
держал под мышкой. Тип пролетел было мимо, потом приостановился, словно о
чем-то вспомнил, вернулся и сунулся к уху Олега Петровича.
Гена недрогнувшей рукой взял типа за куриное плечико и
отстранил. Тип посмотрел удивленно.
— Вам чего? — поинтересовался Гена вежливо.
— Ничего! — Тип пожал плечами и поудобнее перехватил поднос.
— Я хотел спросить, вы ужинать? Если ужинать, я готов проводить!
— Проводите, — разрешил Олег Петрович.
Мимо барной стойки, осажденной чудовищной толпой и
напоминавшей штурм рязанской электрички дачниками в семидесятом году, мимо
стеклянных шаров, крутившихся на особых подставках и разбрасывающих острые
колючие лучи, мимо извивающихся под музыку существ неопределенного пола, мимо
диванов, на которых сидело, стояло и лежало великое множество подобных же
существ, мимо винтовой лестницы, ведущей, по всей видимости, на второй этаж
этого райского места, Олега Петровича провели в какой-то коридор, раскрашенный
черной и красной лаковой краской.
— Зашибись! — весело сказал сзади Гена.
Потолки были красные, а полы черные. На мраморном постаменте
стояли вазы, из которых торчали обрезки водопроводных труб и ржавые гаечные
ключи. Стены были декорированы светильниками, переделанными из облупленных
детских горшков примерно того же семидесятого года. Для того чтобы горшки
давали свет, в них просверлили дырки — чудо дизайна. Двери в сортиры были
украшены библейскими сюжетами — Адамом и Евой, только у Евы была голова Адама,
а у Адама, соответственно, Евы. В углу стояли рыцарские доспехи, но вместо меча
пустотелый рыцарь держал в железной перчатке… патефон.
Зато здесь не так грохотало.
— Сюда, пожалуйста! Столик у вас заказан? На какое имя?
Олег понятия не имел, заказан столик или нет и на какое имя!
То есть имя-то он помнил — Виктория, — а фамилию совершенно позабыл спросить.
— Олег Петрович, я все улажу.
— Олежка!!! — прокричали из дальнего угла. — Иди к нам!
Олег Петрович с изумлением повернулся. При всем своем опыте
общения с барышнями он никак не мог ожидать, что чудесная Виктория станет
называть его «Олежкой»!
Виктория, сияющая, свеженькая, розовая, пробиралась к нему
через беспорядочно наставленные пластмассовые столики. На ней были джинсы,
чудом державшиеся низко на бедрах, и сверкающий лифчик на пуговицах. А больше
ничего. С перепугу Олег Петрович не сразу разглядел, что к лифчику все-таки
приделана какая-то прозрачная тряпица, чуть-чуть прикрывающая голый смуглый
животик.
— Как я рада тебя видеть! — прощебетала Виктория, потянулась
и поцеловала его в губы. От нее вкусно пахло. — Ты даже почти не опоздал. Пошли
скорее. У меня здесь друзья тусовались, так я их пригласила с нами поужинать!
Ты же не будешь возражать, Олежка?
Вот тебе и декаданс, подумал Олег Петрович весело. Вот тебе
и поиграли. Вот тебе и роман с прелестной юной нимфой!
Arsch, так обозначил бы положение Василий Дмитриевич.
— Олег Петрович? — предупредительным голосом вопросил сзади
Гена, но Олег отмахнулся от него.
За столиком, из-за которого выпорхнула Виктория, сидело
четверо — два молодых человека и две девушки, не менее юные и прекрасные, чем
Виктория.
— Ребята, это Олег, — радостно сказала она, когда они
приблизились. — О-очень, о-очень симпатичный парень и мой друг!
На всех четырех одинаково юных физиономиях отразилась одна и
та же ясно читаемая мысль — где ты взяла этого старого хрыча и за каким хреном
его сюда приперла?! Сюда, где и так полно рульных чуваков?!
Тут Олег Петрович окончательно развеселился. История с романтическим
ужином отступила на второй план. Началась забава.
