— А может быть, вас просто развели на деньги.
— Раз… развели?
— Как ребенка. Один принес ценности, явно ворованные. Вас
бес попутал, вы решили, что можно получить несметные сокровища за пять тысяч
долларов, и вы их прямо тут, на месте, и отвалили. Подельники юноши должны у
вас коллекцию забрать. Они и заберут — завтра на «Павелецкой»! И сдадут ее
профессионалам, тем, кто всю жизнь занимается скупкой краденого. А вы считайте,
что погорели на пять тысяч долларов и еще дешево отделались, вот и все.
— Великий бог, — жалобно пробормотал Василий Дмитриевич. —
Великий бог!
Олег докурил сигарету и снова затушил ее в пепельнице, от
которой воняло жженой шерстью.
— У вас продается славянский шкаф? — спросил он у старика.
Старик только моргал воспаленными несчастными глазами. — Шкаф уже продан, — сам
себе ответил Олег Петрович. — Могу предложить никелированную кровать!
— Все шутите, Олег Петрович.
— Какие уж тут шутки, Василий Дмитриевич! — И он взглянул на
часы.
Старик переполошился.
— А… вы что, спешите, Олег Петрович?
— Да я вам об этом битый час толкую!
— А… мне что делать?
Олег подумал немного.
—Делать?.. Завтра… во сколько там вам велено быть на
«Павелецкой»?
— В три часа.
— Завтра в три часа вы поедете на «Павелецкую» и выполните
все инструкции, которые вам были даны по телефону. То есть сложите всю
коллекцию в сумку и отдадите человеку, который спросит вас, не торгуете ли вы
серебром. Прямо кино про шпионов какое-то!
— И что дальше?
— Дальше вы вернетесь сюда, откроете свой магазин и будете
жить, как и прежде жили, но без демидовских серебра и бронзы.
— Позвольте! А мои пять тысяч долларов?!
— Тю! — сказал Олег Петрович и махнул на старика рукой. —
Спохватились! Позабудьте про ваши пять тысяч! Для вас теперь самое главное,
чтобы встречу назначили бандиты, а не менты! Бандиты просто заберут у вас сумку
— и дело с концом. А менты возьмут вас с поличным.
— Как же так!
— Да так. Поэтому на всякий случай вас подстрахует мой
водитель, Гена. Вы его знаете. Он довезет вас до места встречи и
проконтролирует ситуацию.
— Да, но что ваш Гена сможет сделать в случае, если
мышеловка захлопнется?!
Олег засмеялся, взялся рукой за спинку стула, наклонился и
интимно шепнул старику:
— Тебя, Дима, посодют, а ты не воруй!..
— Олег Петрович!!
— Ну, мы попробуем что-нибудь сделать. Гена вполне опытный в
таких делах человек.
— Да, но что он сможет?..
— По крайней мере, он известит меня, а я постараюсь замять
скандал. И заметьте, я ввязываюсь во все это только из хорошего к вам
отношения.
— Олег Петрович, дорогой, я отслужу, голубчик вы мой! И
кресло вашей барышне! Первое же кресло Гамбса по совершенно, совершенно
смехотворной цене.
— Во-первых, барышня не моя, это вы мне ее сплавили.
Во-вторых, по-моему, в данном случае благотворительность неуместна. Кроме того,
вам же нужно возместить убытки, пять тысяч долларов!
Старик спросил совершенно серьезно:
— Вы считаете?..
Олег покатился со смеху.
— Я поеду, Василий Дмитриевич. Меня время совсем поджимает.
Да, и прежде чем ехать на «Павелецкую», не забудьте протереть все предметы.
Можно просто мокрой тряпкой, а лучше со спиртом.
— Зачем?
— Чтобы не было ни ваших, ни моих отпечатков! А если по
телевизору на самом деле говорили именно об этой краже?! В крайнем случае будем
упирать на то, что сумку вам просто принесли и попросили подержать, а вы в нее
даже не заглядывали. Вряд ли нам поверят, но все же лучше, если отпечатков не
будет. Сделаете, Василий Дмитриевич?
— Конечно, конечно! Я вас не подведу.
— Вы меня уже подвели, — сказал Олег негромко.
Оставался еще один нерешенный вопрос, и — вот ей-богу! — он
понятия не имея, как его следует решать.
…или сделать вид, что никакого такого вопроса вообще нет?
Искушение велико.
Поддаться ему — значит ввязаться в еще более темные дела,
чем те, в которые ввязался Василий Дмитриевич.
Не поддаваться — значит потерять нечто драгоценное, такое,
что потерять ни за что не хочется!
Олег помедлил, поглядывая на старика и прикидывая свои
возможности.
Решимость улетучилась куда-то, как будто растаяла в
сигаретном дыме, который неподвижно висел в тесной комнатке.
Старик, сгорбив плечи, грустно смотрел на графинчик, видимо,
прикидывал, на сколько его хватит, если регулярно прикладываться.
Неприятности мне не нужны, сам себе сердито сказал Олег
Петрович. Мне и без того хватает забот.
— Икону я верну вам завтра, — неприятным голосом проговорил
он. — Гена привезет. Вы положите ее в тайник, только не забудьте и ее как
следует протереть!
— Голубчик мой, Олег Петрович, а может, икону… того? Может,
не надо икону? — заскулил Василий Дмитриевич. — Никто ведь не знает, что она
там… была, а? Может, не стоит ее возвращать?
— Василий Дмитриевич!
— А что такого, что такого? Этот, который принес коллекцию,
ни словом, ни звуком, а там поди разбери, когда она пропала и кто ее… того…
попер!
Сердясь на себя за то, что, с одной стороны, ему до боли
хотелось оставить икону себе, а с другой — он уже принял решение вернуть, и это
единственно возможное решение, еще сердясь на то, что обстоятельства и глупость
Василия Дмитриевича заставляют его ввязываться в какое-то вовсе темное дело,
Олег громко отчитал старика.
Тот слушал, вздыхал, а потом сказал:
— Нет в вас искорки, мой дорогой друг. Все вам хочется быть
святее папы римского!
На это Олег отвечать не стал, быстро вышел из полумрака
антикварной лавки на мороз, плюхнулся в машину и крепко захлопнул за собой
дверь.
Гена в зеркало заднего вида посмотрел на него.
«Что случилось?»
«…твою мать!»
Гена весело пожал плечами и тронул машину с места.
Все ясно. Шеф не в духе, но придет время, и он все
расскажет. Они всегда дружно жили, хозяин и водитель, и отлично понимали друг
друга.
— Что так долго? — спросила рядом прекрасная барышня,
придвинулась и взяла его под руку.
