Сегодня днем она битых два часа с мечтательным выражением лица валялась на своем диванчике, прикрытом шелковым азербайджанским покрывалом — очередное подношение Лизхен от воздыхательниц Жориньки. Кушеточка Ленни была вровень с окном, и она почти парила над улицей: крыша деревянного домика напротив, там же балкончик, на котором уже красовалась елка в ожидании рождественских балов, деревца вдоль бульвара — раздетые и покрытые мурашками, как она в его мастерской, когда он… И опять она проваливалась в дрему, где крутилась каруселька из их любовных сцен: попадая в любую из них, она не мешкая растворялась. Сегодня Эйсбар весь день был занят. Она не знала точно, чем, однако, очевидно, затевал какие-то хитрые съемки, которые пока держал в тайне. Был он занят и вчера, и позавчера, хотя честно каждое утро и вечер присылал с посыльным забавные записочки. Она нежилась и одновременно томилась без него. Их последняя встреча неделю назад закончилась на не то чтобы неприятной, но несколько резкой ноте.
— Эйсбар, а вы уверены, что нужно было показывать эти кадры пожара с Ларой Рай? — спросила Ленни, когда они вышли из «Пегаса» после просмотра фильмы, которую Эйсбар представил на конкурс «Защиты Зимнего».
— Почему нет? — удивился он. — Кадры очень удачные.
— Удачные, — согласилась Ленни. — но…
— Что «но»?
— Но, мне кажется, нехорошо после того, что случилось… — она не успела договорить. Он перебил ее.
— Послушайте, Ленни, — сказал он с холодной улыбкой, — и запомните: то, что случается в жизни, не должно иметь к делу никакого отношения. Иначе никакого дела не получится. Это первое. А второе — предоставьте мне самому решать, что хорошо, а что плохо. Ну а теперь, не отправиться ли нам ужинать? Я голоден, как черт. Говорят, тут неподалеку открыли неплохую рыбную ресторацию. Как вы насчет карасей в сметане?
Ленни была не против. Они разыскали ресторацию, которая оказалась так же хороша, как ее репутация. Караси не подкачали. Пили легкое белое вино. Эйсбар болтал о пустяках и отпускал шуточки в адрес посетителей ресторана. Ленни хохотала, однако весь вечер ее не покидало ощущение, что он внутренне раздражен. Простились чуть холоднее обычного. Он извинился, что не сможет ее проводить — дела! — и посадил в таксомотор, поцеловав на прощание руку. Когда она высунулась из окна авто, чтобы помахать ему рукой, то увидела лишь быстро удаляющуюся спину. И вот теперь, лежа на своей кушетке, Ленни с беспокойством задавала себе вопрос: «Уж не обиделся ли он на ее замечание о Ларе Рай? Уж не решил ли, что она пытается вмешиваться в его дела?»
Короткий стук в дверь отвлек ее от неприятных мыслей. Дверь распахнулась, и в комнату вплыла Лизхен. Сморщив точеный носик, Лизхен поддела кончиком остроносой домашней туфли шелковые чулочки, которые валялись на ковре, провела пальцем по туалетному столику, проверяя, много ли пыли, сняла с раскрытой книги недопитую чашку чая и с отвращением посмотрела на коричневый круг, оставшийся на бумаге. Крикнула горничную.
— Только не уборка! — взмолилась Ленни. — Я потом ничего не могу найти!
— Ну, милая моя! — развела руками Лизхен. — Что же я могу поделать, если у тебя в комнате творится такая ерунда? А где пижама, которую я купила? Та, шелковая, цвета перванж? И что это на тебе за хламида? — Лизхен подплыла к Ленни и пощупала край хлопковой блузы, в которой та валялась на кушетке. — Опять утащила из комнаты Жориньки? Он вчера жаловался, что ты повадилась таскать его рубашки.
— Он неплохо одевается, твой Жоринька. Его рубашки мне как раз вместо халата.
— Ладно, таскай, что хочешь. К слову сказать, Жоринька порядочная ябеда. Я к тебе за другим. Приехала моя гимназическая подруга, представь себе, из Бразилии и привезла бриллиантики величиной с твои невыплаканные слезки, которые мы должны рассмотреть и выбрать себе по штучке.
— Зачем мне бриллиантики? — буркнула Ленни.
— Как это зачем? Бриллиантики очень нужны девушкам. Друзья приходят и уходят, а бриллиантики остаются. Посмотри, какие хорошенькие. — Ленни заглянула в алую бархатную коробочку, которую протягивала ей Лизхен. Бриллиантики действительно были хорошенькие. — Сделаем себе по колечку, — продолжала Лизхен. — Одно Жоринька подарит мне, а другое Эйсбар — тебе.
— С чего бы это Эйсбару дарить мне кольца? — проворчала Ленни, пряча в подушку пылающее лицо.
— Ну, с чего-нибудь да подарит, — засмеялась Лизхен. Она давно все знала о Ленни и Эйсбаре, хотя Ленни ничего ей не рассказывала. И того вопроса, на котором настаивал Эйсбар, она Лизхен не задала. «Будь что будет!» — решила Ленни и перестала думать о возможной беременности.
— Есть еще одна новость, — между тем продолжала Лизхен. — Сегодня идем на прием. Жоринька принес со студии пригласительные билеты. Ему как синематографической звезде полагается присутствовать. Думаю, там будет любопытно, особенно тебе. Будут представлять режиссера, выигравшего конкурс на этот новый фильмовый проект, славящий нашу великую Россию. Да ты сама знаешь. Интересно, как именно они подойдут к этой сомнительной затее… — Лизхен болтала и между делом легко переставляла розы из одной вазы в другую, мешая помпезные алые и белые цветы в разноцветный букет.
Ленни подскочила:
— Режиссера? Так они уже выбрали?
В голове пронеслось: «Бедный Эйсбар! Значит, выбрали не его! А он так ждал!» Ленни была уверена, что, выиграй Эйсбар конкурс, она первая знала бы об этом и первая была бы приглашена на прием. Он бы тут же позвонил ей и назначил свидание в мастерской. И она сумела бы поздравить его так, как никто никогда не поздравлял. А после мастерской они вместе пошли бы…
— Пора одеваться? — упавшим голосом спросила она.
Идти на прием решительно не хотелось. Мучила мысль, что своим присутствием на этом дурацком приеме она предаст проигравшего Эйсбара. Однако не стоило обижать Лизхен, да и взглянуть на счастливого победителя не мешало бы.
— Я думаю, что-то женственное тебе не повредило бы. В крайнем левом шкафу… — донесся, как из тумана, голос Лизхен.
— О, нет, только не из крайнего левого! — испугалась Ленни. — Вот Жоринька, я видела, прикупил костюмчик, который ему маловат. Если подвернуть штанины…
— Не сходи с ума! — оборвала ее Лизхен. — Это не маскарад, а официальное мероприятие.
И она кинула Ленни нечто нежное-невесомое из золотистого шелка.
…Эйсбар скрылся из виду. Ленни поспешно вышла из-за спины объемистой девицы и, отыскав его глазами в толпе, направилась к нему. Увидев ее, он широко улыбнулся и схватил ее за руку.
— И вы тут? — обрадованно воскликнул он. — Ну, как вам это понравится? А вы не верили.
— Я верила, верила… — задохнулась она и стиснула его руку.
Эйсбар начал возбужденно рассказывать о своей беседе с Долгоруким, об особых задачах, что ставит время, о возложенной на него миссии, об оправдании доверия, о сценах, которые он уже успел придумать для фильмы — огромная толпа черни бежит к воротам Зимнего, карабкается на них, но… Ленни не понимала ни слова из его бурного монолога. Она поймала себя на том, что рассматривает его как бы сквозь рассказ и думает, поедут они в его мастерскую, когда все опустошат свои стаканчики, или нет. Кто-то хлопнул Эйсбара по плечу. Он обернулся. Затряс чью-то руку. Начал отвечать на вопросы, сыпать непонятными словами. Подошел граф Воронцов, представил какого-то чина с «Андреем Первозванным». Эйсбар повернулся к Ленни спиной. Она почувствовала неловкость и отошла в сторону. Покружила по залу, схватила с подноса официанта еще один бокал шампанского, заметила мимоходом, что Лизхен кокетничает с седовласым старцем, а Жоринька красуется в окружении дюжины девиц. Так она слонялась долго. То приближалась к Эйсбару, то отдалялась, фланировала между гостями, пыталась двигаться к выходу, но снова дрейфовала в сторону Эйсбара. Пыталась поймать его взгляд, но он не смотрел на нее. Вдруг она увидела, что он остался один. Гости постепенно разъезжались. Зал пустел. Она подошла к нему:
