— Куда ты собралась? — спросил он.
— Я сняла номер в «Беверли Уилтшир», — заявила Брианна, и Виктор невольно вздрогнул при мысли о том, во сколько ему это обойдется.
А хуже всего было то, что отель этот находился буквально через улицу от ее любимых магазинов и салонов на Родео-драйв. Должно быть, именно поэтому Брианна и остановила свой выбор на «Беверли Уилтшир» — чтобы недалеко было ходить. Сам отель тоже был не из дешевых, но ее ничуть не беспокоило, во сколько обойдутся Виктору снятые ею апартаменты. Повернувшись к нему, Брианна сердито сверкнула глазами, и еще до того, как жена открыла рот, Виктор понял, что́ она собирается ему сказать. Подсознательно он уже давно ждал этого — ждал с тех самых пор, когда его женушка впервые упомянула о брачном договоре. В то, что это посоветовал ей адвокат, он уже не верил — идея была вполне в духе Брианны.
— Я хочу развод, Виктор. Ты оказался совсем не таким, как я думала.
Он ждал этих слов, и все равно они подействовали на него как физический удар. Виктор даже покачнулся, но удивления он не испытывал — только боль. Ему было ясно, что теперь он не сможет удержать ее никакими силами. Вот уже несколько месяцев Виктор старательно скрывал от себя горькую правду: она не любит его, а он… он уже не может оплачивать ее дорогостоящие прихоти и привычки. Сейчас его волновал только один вопрос: каковы будут ее финансовые условия? Какую долю общего имущества и какие алименты она потребует? Виктор не сомневался, что, несмотря на добрачный контракт, развод обойдется ему в кругленькую сумму, а где ее взять? Он и так потратил на жену во много раз больше, чем было допустимо и разумно, и теперь его ожидало вполне заслуженное банкротство. Брианна разорила его, но Виктор понимал, что во многом виноват сам. К сожалению, он прозрел слишком поздно.
Не сказав больше ни слова, старый бухгалтер повернулся и ушел к себе в кабинет, оставив Брианну собирать вещи. Ему оставалось только надеяться, что он как-нибудь переживет развод и его последствия.
Брианна собиралась всю ночь. Когда наутро Виктор проснулся — он так и задремал в большом кожаном кресле в своем кабинете, — ее уже не было. Ни записки, ничего — только распахнутые шкафы зияли пустыми вешалками, и такая же пустота была у него на душе. Виктор чувствовал себя тысячелетним старцем — немощным и смертельно уставшим. Брианна ушла, а он остался, чтобы в одиночестве разгребать тот финансовый хаос, который она оставила после себя.
* * *
Утренний рейс из Лос-Анджелеса приземлился в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди в три пополудни. Из-за разницы часовых поясов Талли потеряла почти полдня, пока же она ждала багаж и ловила такси, прошло еще сколько-то времени, поэтому до квартиры дочери Талли добралась только в начале шестого. Дома, впрочем, никого не было — Макс предупредила, что вернется с занятий только к шести, поэтому Талли отперла дверь своим ключом и вошла.
Она сама выбирала эту большую квартиру на солнечной стороне одного из верхних этажей современного высотного здания в Уэст-Виллидж. Внизу дежурил консьерж, к тому же дом был оборудован электронными системами безопасности, и Талли нравилось думать, что здесь ее дочери ничто не грозит. В самом здании, правда, не было ничего особенного, зато оно стояло в сравнительно безопасном районе, поэтому она настояла, чтобы Макс жила здесь, а не в общежитии. Несмотря на стандартную отделку и скромную обстановку, в квартире было светло и уютно — и даже довольно чисто, хотя Талли сразу заметила разбросанную одежду, кое-как сваленные на столе учебники, а также полные пепельницы, несколько коробок от пиццы и жестянок из-под колы, которые Макс не донесла до мусорного ведра.
До возвращения дочери оставалось еще порядочно времени, и Талли решила слегка прибраться. Она выбросила мусор, застелила постель и наполнила ванну. Когда Макс наконец вошла в квартиру, Талли лежала на ее кровати в розовом махровом халате с какой-то книжкой в руках.
Увидев мать, Макс радостно взвизгнула и одним прыжком оказалась рядом с ней. Одета она была точно так же, как ходила еще в Лос-Анджелесе, — в потертые джинсы и толстовку. Манеру одеваться Макс переняла от матери, благодаря чему сходство между ними еще больше усиливалось. Только волосы она не собирала в хвост, а носила распущенными по плечам.
— Мама! Как я по тебе скучала! — воскликнула Макс, крепко обнимая Талли. — Наконец-то ты приехала!
— Я тоже скучала, — ответила Талли, в свою очередь прижимая дочь к себе.
Сейчас она чувствовала себя так, словно вернулась домой после долгой отлучки. Все тревоги разом улеглись, и даже по телу стало распространяться приятное тепло, словно кто-то укрыл ее пуховым одеялом. Именно в эти минуты Талли окончательно осознала, как тяжело ей было все эти последние месяцы. Пережитые страдания отразились даже на ее внешности, и Макс, конечно, сразу заметила, что мать сильно похудела и выглядит очень усталой, почти изможденной.
— Ты, наверное, много работаешь, — сказала она. — А иногда нужно и отдыхать — после этого любая работа пойдет веселее.
Они уже составили целую программу на всю грядущую неделю, которую Талли планировала провести в Нью-Йорке. Макс собиралась сводить мать в несколько очень уютных ресторанов, которые она «открыла» в окрестностях, посетить несколько выставок и познакомить со своими друзьями. Кроме того, Талли очень хотелось посмотреть, по крайней мере, одну из новых бродвейских постановок, и Макс уже заказала билеты на лучшие места.
— Я очень рада, что ты приехала, — повторила она. — Я не видела тебя целую вечность. Как твои дела? Как Хант?
Талли невольно вздрогнула. Этого вопроса она ждала и боялась.
— Думаю, у него все хорошо, — сказала она после небольшой паузы.
— Что это значит — «ты думаешь»? — насторожилась Макс, садясь на кровати. — Он куда-то уехал? Или вы поссорились?
И снова Талли ответила не сразу. Некоторое время она молчала, подбирая слова.
— Да, вроде того, — проговорила она наконец и посмотрела Макс прямо в глаза. — Я не хотела ничего говорить тебе по телефону, ждала, пока мы встретимся. В общем, Хант… Он ушел.
— Когда?! — ахнула Макс.
— Уже почти три месяца назад, — негромко ответила Талли.
— И ты молчала? Как ты могла?!! — Макс спрыгнула с кровати. Она не могла понять, почему мать не сообщила ей о случившемся сразу. Макс знала Ханта четыре года — столько же, сколько длились его отношения с Талли, и он в какой-то мере заменил ей отца, которого у нее никогда не было.
— Я… Это довольно трудно объяснить, — проговорила Талли со слезами на глазах. Ей очень не хотелось, чтобы Макс на нее злилась — ей и без этого было тяжело.
— Почему трудно? — требовательно спросила Макс и нахмурилась.
— Так получилось, что я… В общем, я кое-что узнала… И решила, что мы больше не можем жить вместе.
— Что ты узнала? Хватит скрывать от меня правду, мама, я не маленькая, мне уже восемнадцать!
