Он поцеловал ее один раз, потом другой туда, где слезы оставили свои следы. Затем снова нежно поцеловал ее. Ночные тени то и дело пробегали по ее лицу, но он видел ее полузакрытые усталые глаза. Сквозь дремоту она наблюдала за ним.
—Ты хочешь спать? — спросил ее Сэм.
—Нет. — Она прикрыла рукой его руку. — Я не хочу спать. И не хочу, чтобы ты уходил.
—Тогда расслабься. — Он прижал ее руку к губам. Его глаза, такие насыщенно-темные, казалось, поглощали ее всю без остатка. — И позволь мне любить тебя.
Это было так просто.
Она прежде не знала, что любовь может даровать утешение. Он раньше не показывал ей этого. Но сейчас, когда ее чувства были обнажены, а чувство собственного достоинства, казалось, было совершенно разрушено, Сэм показал ей другую сторону желания. Желание утешать и желание заботиться. Желание обладать и желание исцелить. Его прикосновения были такими, будто в этом мире лишь она имела значение.
Он стянул с нее рубашку, и материя заструилась по коже, прежде чем ее обнажить. Однако Сэм не спешил взять то, что она готова была ему подарить. Глядя ей в глаза, он разделся сам. Когда Джоанна потянулась к нему, он взял ее руки, прижав их к губам.
Он раздевал ее медленно, осторожно, как будто она спала, а он не хотел ее будить. Такая нежность вызывала особую, странную боль. Хотя она была раздета и полностью открыта перед ним, Сэм дарил себе удовольствие долгими, неторопливыми поцелуями и ощущением ее волос в своих ладонях.
Ее кожа казалось такой белой в ночной тьме. Он провел ладонью по ее руке, не сводя с нее глаз. Убывающая луна за окном растаяла до тонкого серпа и почти не давала света, но Сэм уже очень хорошо знал Джоанну. И все же он для собственного удовольствия обводил черты ее лица кончиком пальца. Он никогда прежде так не обходился с нею. Джоанна закрыла глаза и почувствовала, как отплывает в мир удовольствия. Сэм и раньше, несмотря на страсть и сексуальный голод, дарил ей ласку, которую она не ожидала. Но сейчас... это было то, что чувствуешь, когда тебя лелеют. Именно так даются обещания, когда не сомневаешься, что они будут исполнены. Перед глазами Джоанны все поплыло, а сердце едва ощутимо заныло от того, как все было прекрасно.
Будучи нежным, Сэм непостижимым образом чувствовал себя сильнее. Никогда прежде его желание не было столь сильным, но ему впервые не хотелось спешить. Страсть нарастала, но в этот раз она была наполнена стремлением дарить радость.
Они не замечали времени. В самые ранние часы народившегося утра он осторожно приближал ее к вершине блаженства. Он чувствовал губами ее сердцебиение, быстрое, неравномерное, но еще пока не отчаянное. Она прижалась к нему, обвив его руками, но не сдавливала от нетерпения. Она двигалась вместе с ним, желая дать ему возможность задать темп, ощущая благодарность за то, что он даже раньше ее осознал, насколько ей нужна забота.
Замечала ли она когда-нибудь, какой он сильный? Как растягивались и слегка подрагивали мускулы на его спине и плечах? Она и раньше прикасалась к нему и обнимала его так же, но прежде она каждый раз быстро оказывалась очень близко к развязке. На этот раз ее путь был спокойным и неспешным, подобно путешествию по тихому озеру на плоту.
Вдохновленная любовью, она стремилась дать ему такую же нежность, которую он продемонстрировал ей. Ее прикосновения были легкими, нетребовательными. По тому, как он пробормотал ее имя, Джоанна поняла, что он испытывает такие же чувства. Возможно, никогда больше не повторится это безупречное, лишенное всякого эгоизма слияние.
Раскрывшись перед любимым, она тихо вздохнула. Они сошлись без пыла, но с невероятной нежностью.
Потом, гораздо позже, она лежала рядом с ним без сна, а небо уже начало светлеть.
Глава 11
Возможно, он успокоил ее. Проснувшись, Сэм обнаружил себя в пустой кровати, да и в доме никого не было. В ванной на перекладине аккуратно висело ее еще влажное полотенце. Комната хранила еле уловимый аромат Джоанны. Одежда, которую он ночью снял с нее, была убрана. Ее портфеля в комнате не было, а в вазе стояли свежие цветы. Все сообщения на автоответчике были стерты. Сэм остался в доме в обществе кошки.
Джоанна всегда была организованной, будь то кризисная или спокойная ситуация.
Он был уверен, что сумеет подавить ее истерику.
В кухне он обнаружил, что стаканы, которыми они пользовались ночью, вымыты и теперь сохнут. К кофейнику прислонилась записка, написанная аккуратным почерком Джоанны: «Я не хотела тебя будить. Мне надо было рано поехать в больницу, а затем в студию. Кофе сварен».
Она добавила еще что-то, затем, зачеркнув это, подписалась просто: «Джоанна».
Это могла бы написать и его мама, подумал Сэм, во второй раз пробегая записку глазами. Только она бы добавила: «Оставь кухню в том виде, в каком она была». Черт побери, Джоанна!
Стоя на кухне в одних джинсах, он швырнул записку на кухонную стойку. Никто не смог бы обвинить Джоанну в том, что она нетвердо стоит на земле. Но бывают случаи, когда нужно и даже необходимо, чтобы рядом с тобой оказался кто-то еще. И ей придется принять, что Сэм и есть этот кто-то. Он был уверен, что справился с этой задачей, однако забыл, какой упрямой могла быть Джоанна.
Он рассеянно нагнулся и взял на руки котенка, выделывавшего «восьмерки» вокруг его ног. Люси не была голодна: Джоанна не обделила ее вниманием, оставив полную миску, еды в углу, просто ей хотелось немного ласки. И большинству созданий хочется того же, размышлял Сэм, поглаживая шерстку Люси. Очевидно, этого было недостаточно, чтобы Джоанна замурлыкала и доверчиво свернулась клубочком у него на руках!
Сэм выглядел так, будто ему предстояла битва. В последний раз почесав кошечку за ушами, он отпустил ее. Ведь он тоже может быть упрямым.
Она думала о нем. Сэм удивился бы, узнав, как долго и мучительно дались ей несколько строчек, которые она ему оставила. Она хотела поблагодарить его за то, что он был с ней, за доброту и понимание в тяжелый для нее момент. Хотела сказать ему, что любит его так, как никогда не любила и не будет любить. Однако на бумаге слова казались пустыми и неподходящими.
Трудно нуждаться в ком-то, нуждаться по-настоящему, если всю свою жизнь уверена, что можешь справиться со всем сама. Если бы он знал, каким сильным было ее желание разбудить его и попросить поехать вместе с ней, потому что ей становилось страшно при мысли о том, чтобы пережить этот день в одиночку! Но она не могла заставить себя сделать это, поскольку теперь, когда она раскрыла ему все свои тайны, ей обязательно нужно справиться с этим днем самостоятельно, чтобы научиться дальше обходиться без поддержки Сэма.
Медсестра, дежурившая утром, была моложе и сговорчивее той, что работала накануне. Она рассказала Джоанне, что отец отдыхает с комфортом, пригласила присесть и подождать доктора Мерритта.
Джоанна предпочла подождать в приемной, коридоры показались ей слишком людными. Ей уже удалось выпроводить репортеров, и она не собиралась давать ни единого шанса тем, кто оказался таким пронырливым, что смог проникнуть в Клинику. На диване в полудреме сидели, держась за руки, пожилая дама и парень лет двадцати. Телевизор, укрепленный на стене, показывал жизнерадостное утреннее шоу, посвященное кулинарии для гурманов. Джоанна подошла к столу, где, подогреваясь, стояли два одинаковых чайника: один с кофе, другой — с кипятком. Она не обратила никакого внимания на чайные пакетики, проигнорировала расфасованные сухие сливки и сахар и налила себе чашку черного кофе. Едва она сделала первый глоток, начался перерыв, во время которого показывали местные новости.
